подопечный учился искусству боевой магии и магии иллюзий одновременно. У парня недюжинная сила, раз он может позволить себе изучать несколько направлений.

Я с интересом слушала рассказ о его успехах и неудачах, почти не перебивая, и чувствовала, как Флипу становится легче. Бедный мальчик! Он лишился действительно близкого человека, а его даже никто не поддержал в такую минуту.

К завершению обеда я милостиво разрешила Флипу обращаться ко мне на «ты». Не знаю, понравилось ли это Флипу, но из-за стола он выходил весьма довольный нашей беседой.

– Уайлд, – тихо позвала я, едва парень покинул столовую.

– Да, мисс Катарина?

– Присядьте, – попросила я, указав на стул.

Уайлд заинтересованно взглянул на меня и без возражений уселся напротив.

– Скажите, у мистера Бреннона были проблемы с психикой?

– Что вы подразумеваете?

Показалось, что Уайлд начал раздражаться, или мой вопрос попросту его возмутил. Скорее всего, и то и другое, слишком уж красноречива была мимика дворецкого. А еще я заметила страх в его глазах. Не хотел, чтобы я узнала?

– Он не был душевнобольным? – все так же спокойно спросила я.

– Не замечал за мистером Домиником подобных отклонений.

– Он никогда не лежал в лечебнице для душевнобольных?

Дворецкий замер, как загнанный в угол зверек, не видящий путей к отступлению.

– Откуда вы знаете?! – наконец надрывно воскликнул он.

– Разве это важно, Уайлд? – бесстрастно спросила я. – Это правда?

– Правда. – Он почему-то отвел взгляд.

– Что стало тому причиной?

– Он бы не хотел, чтобы вы узнали это. Мистер Бреннон всем и всегда казался безупречным. Прекрасная репутация, положение в обществе… И в ваших глазах он хотел бы выглядеть кем угодно, только не душевнобольным.

По мне, так лучше уж быть душевнобольным, чем отказаться от своей семьи.

– Я уже узнала, теперь хочу лишь знать причину, – с нажимом повторила я.

– Вы, мисс Катарина. Когда мистер Бреннон потерял сына, он переживал, но держал все в себе, причем мастерски, так что даже я верил в его спокойствие. Но когда ваша матушка запретила вам навещать его, мистер Бреннон сдал окончательно.

Уайлд выглядел расстроенным, и я по глазам видела, что он не лжет. Значит, в лечебницу дед попал из-за разлуки с неизвестной девочкой? Вот бы найти ее. Потому что если вся эта история с артефактом и мнимой гибелью отца начала хоть немного проясняться для меня, то с девочкой все обстояло иначе. Я не могла связать ее ни с чем из этой истории.

– Ясно, – кивнула я, – можете не продолжать, я все поняла.

Дворецкий благодарно улыбнулся в ответ и, поднявшись, принялся помогать появившейся служанке убирать со стола.

– Я буду у себя, – сообщила я и отправилась в комнату, по пути захватив из гостиной свою сумку с кристаллами. Надеюсь, мне удастся поговорить хоть с кем-то.

Теперь я гораздо меньше переживала за папу: очевидно, что убийце он не нужен. Если мои доводы верны и злоумышленник жаждет выпустить бессмертную душу, то отец уже никак не подходит на роль исполнителя пророчества. Значит, его жизни ничто не угрожает, а это главное.

Как только закрыла дверь, выложила на кровать кристаллы и, усевшись, сжала в руке один из них.

– Адам Бреннон, – проговорила я.

Мне хотелось рассказать отцу обо всем, что произошло со мной здесь. Главное, чтобы он вышел на связь. Над кристаллом появилась широкая полоса света, и почти сразу на ней возникло изображение мамы.

– Катарина, девочка моя! Как ты?

– Привет, мам, – улыбнулась я, – все отлично. Папа уже с тобой?

Мне совсем не хотелось посвящать в свои приключения маму. Зная ее, я могла утверждать, что, едва узнав о нашем с Яном расследовании и всех обвинениях, предъявленных мне, она тут же примчится в Меренск. И ладно, если бы ее приезд имел хоть какой-то смысл, но чем она может помочь сейчас? Только если поддержать морально. Но впутывать маму во все это не хотелось. Не хватало еще подставить ее под удар.

– Он еще не вернулся. Видимо, какое-то очень серьезное расследование, – не без грусти ответила мама. – Ты в Глонвуде?

– Нет, пока нет.