— Я обещала вас не беспокоить, доктор Такер. Прошу, не бросайте трубку. Мне нужно кое-что узнать. Просто ответьте на один вопрос.
Его молчание я воспринимаю за согласие.
— Скажите, вы звонили моей матери за несколько дней до ее смерти?
Пару секунд ожидания, затем мужчина отвечает:
— Нет.
— Простите, мне не следовало вас беспокоить.
Я сбрасываю звонок и некоторое время сижу за кухонным столом и жду, что Такер перезвонит, но он не делает этого. Что ж, он умеет держать слово. В отличие от меня.
Раскаяние приходит в следующее мгновение — и зачем я позвонила? Он сейчас с женщиной. Он назвал ее «деткой». Несколько минут назад, вероятно, они занимались сексом.
Я отшвыриваю трубку, поднимаюсь и сталкиваюсь с Дейной, которая стоит, прижавшись плечом к дверному косяку.
— В последние дни здесь было много звонков, — вдруг говорит она, подтверждая тот факт, что слышала мой разговор с Такером, — еще приходил твой приятель, Питт, помнишь?
— Да.
Дейна выглядит вполне нормальной. Так, будто действительность, наконец, разбила ее панцирь.
— Он обрывал наш телефон несколько дней подряд, хотел знать, где ты. Потом приехал, и они с Гарверд разговаривали с глазу на глаз около часа. Я несколько раз пыталась войти в ее комнату, но она хотела поговорить с ним наедине.
О чем они могли говорить целый час?
— Ты знаешь, кто звонил маме с Вейсмунда?
Ба отрицательно качает головой.
— Лимма, это уже не имеет значения. Ее уже нет. Моей дочери больше нет рядом со мной.
Дейна смотрит куда-то сквозь меня, затем уходит в свою комнату. У меня нет сил, чтобы остановить ее и попытаться поговорить. А ведь со дня похорон мы почти не разговаривали. Винит ли она меня в том, что я уехала? Определенно, да.
Наверно, мне стоит выкинуть из головы мысли о таинственном звонке. Стоит признать, что звонить могли по любому поводу.
Жизнь в Каптике может быть сносной, даже если ты заперта в четырех стенах. Может быть, эти стены — не клетка, а защита. И возможно, поэтому моя мама смирилась с пребыванием здесь?
Одинокими вечерами я сводила себя с ума, думая, что появление Питта, ненависть его семьи ко мне, звонок из Вейсмунда могли подорвать хрупкое здоровье матери. Я чувствовала себя виновницей ее смерти. Я — причина всему. Мне нужно понять, так ли это.
Мне казалось, что с нашей последней встречи прошло не пару месяцев, а несколько десятилетий.
Питт отлично играл в футбол. Его тело было создано для этого: упругие мышцы перекатывались под футболкой, движения были резкие и сильные, взгляд сосредоточенным.
Я сидела на трибуне, пока он меня не заметил.
Мы не сделали ни одной попытки, чтобы подойти друг к другу до завершения тренировки.
Когда игроки покидали поле, я подошла к краю, неловко заложив руки в карманы джинсов, и перекатывалась с мысков на пятки, наблюдая, как Питт нехотя идет ко мне.
— Привет, — сказала ему. Что еще тут скажешь?
Он не был настроен разговаривать, мазанул хмурым взглядом и хотел было пройти мимо, но я встала у него на пути.
— Питт, нам нужно поговорить.
— Серьезно? — усмехнулся он. — Ты не думаешь, что уже поздно?
— Я просто хочу знать, о чем ты говорил с моей матерью.
Питт напрягся. Даже не знаю, что могло заставить его так нервничать.
— Ни о чем, — ответил он, — я хотел узнать, куда ты уехала. Она не сказала. Вот и все.
— Вы говорили около часа.
— Послушай, Лимма, — вдруг процедил парень, — я не хочу знать ни тебя, ни твою семейку. Оставь меня в покое.
Он толкнул меня плечом, заставив отодвинуться, и я с ужасом поняла, что такого Питта я не знаю.
