Я встал так, чтобы Юра увидел меня в просвет. Парень слегка дёрнулся, но с облегчением улыбнулся и едва заметно кивнул, когда я показал ему знаками, чтобы он продолжал заниматься сбором. От мотоцикла отошло двое, пулемётчик остался в коляске, причём машину водитель поставил так, чтобы в сектор стрельбы пулемёта попадал Юра. Оба немца, окликая Юру, направились к нему, а тот делал вид, что их не слышит. Метнувшись по соседним рядам к опушке, причём часть пути преодолел по-пластунски — никогда так быстро не ползал, но зато остался незамеченным немцами, — я прицелился в левый висок пулемётчика, прямо под каску. Револьвер сухо кашлянул, под тарахтение мотоцикла тот был совсем не слышен. Дёрнув головой вбок, пулемётчик так и остался сидеть, но уже мёртвый. Со стороны это было непонятно. Вскочив, я пробежал по опушке и забежал в ряд с немцами и напарником, возникнув у них за спиной с оружием наготове. Немцы так ничего и не поняли. Первая пуля вошла тому, что был вооружён карабином, в затылок, и он стал молча заваливаться слегка в бок и вперёд, а второму я выстрелил в ногу и в руку, после чего, подскочив, стал помогать Юре вязать немца, сразу сунув в рот кляп. У нас они были заранее подготовлены, как и нарезанные шнуры вязать противника.

— Уф, вовремя ты, — вытерев мокрое от пота лицо, видимо, перенервничал, выдохнул тот.

— Ага. Как услышал мотоцикл, так обратно рванул. Группа генерала Потапова уже тут была, роту на ноль помножила. То есть уничтожила. Подробностей нет. Там один из наших лежит, ты его не знаешь, сержант. Ранен в ногу. Отбился ночью во время боя от своих. Ты возьми мотоциклетный плащ и бегом к нему. На плаще дотащим его сюда. На свежем трофее уедем.

— Хорошо, понял. Он далеко?

— Почти в конце, у края с той стороны сада. Да, там немец ещё дохлый лежит, я рядом карабин прислонил. Прихвати его, пригодится.

— Сделаю.

Сбегав к мотоциклу и забрав свёрнутый тюк плаща, Юра помчался по ряду яблонь. Я же, убедившись, что немец спутан, наложил жгуты на ногу и на руку, чтоб тот кровью не истёк, и пошёл к мотоциклу, собираясь его заглушить. И только сейчас понял, что глушить его как раз не стоит. Видимо, аппарат проходил помимо активной эксплуатации, ещё и ремонт. Заводной ножки не было, как и стартера, похоже, немцы сами заводили его с помощью толкача, только потом занимая свои места. Ругнув немцев, что прикатили на таком поломанном мотоцикле, я побежал следом за Юрой. Трофеи потом соберём, сейчас сержанта нужно дотащить до мотоцикла и усадить его в коляску на место пулемётчика.

Когда я прибежал, Юра уже помог раненому перебраться на плащ, и мы поволокли сержанта к мотоциклу. Тяжело, но дело спорилось. Каримов только зубами скрипел. С двумя передышками дотащили.

— А чего мотоцикл тарабанит? — поинтересовался Юра, когда мы встали у свежего трофея. — Услышат же.

— Потому что поломанный. Если заглушить, потом не заведём.

— А, понятно.

Мы с трудом вытащили пулемётчика и на его место устроили сержанта. Потом раздели все тела — форма пригодится — и собрали всё оружие, тоже в коляску пошло. Наш легковой мотоцикл я уже по собственному опыту поставил между коляской и задним сиденьем, привязав. Юре неудобно будет, но ничего, с одной стороны ноги свесит. Нужно торопиться, скоро эту троицу хватятся, поэтому, пока я допрашивал языка, Юра собирал спелые яблоки нашим раненым да экипажу. Витамины всегда хорошо.

Допрос много времени не занял, немец нехотя, но сотрудничал. Потом я добил его и, сняв путы, махнув рукой садоводу, сел за руль мотоцикла. Юра, ссыпав в багажный отсек яблоки, сел сзади меня. Так, как я ему и советовал, по-женски, ноги с одной стороны. Газанув, я поехал прямо по полю. Слева овраг, справа дорога, но она под наблюдением. Отъедем подальше и вернёмся на дорогу. На сержанта мы сверху накинули мотоциклетный плащ, застегнув, каска и очки на голове, так что со стороны мы особо не привлекали внимания. Ну кроме того, что по пашне ехали подминая рожь. Мотоцикл вездеходный, перетяжелён, поэтому мы катили примерно на тридцати километрах в час. Не знаю, заметили нас или нет, но когда мы ушли в низину и села стало не видно, то выехали на дорогу и попылили по ней, помахав руками парочке грузовиков, набитых солдатами, что проехали навстречу. Те нам тоже посигналили. Да уж, навели панику генералы, немцы так и бегают.

Пляж, где мы немцев положили, был пуст, и мы, проехав дамбу, спустились к кустарнику на той стороне и по тропке добрались до машины. На месте стоит.

Выгрузив трофеи из мотоцикла, сгрузили их в машину и поужинали. Рано пока, время пять часов, но почему нет? Похлёбка остыла, но мы навернули её за милую душу, не забывая о сале, хлебе и свежих овощах. Потом собрались. Каримов подтвердил, что сможет вести машину, раненая нога не помеха, он ею пользоваться не собирался. Я выгнал машину на дорогу, следом вывел продолжавший всё это время тарахтеть мотоцикл с прицепом в виде одиночки, и мы колонной поехали дальше. Юра в этот раз в коляску за пулемёт сел.

Доехали, немцев вообще не встретили, эта дорога у них популярностью не пользовалась. Наблюдатель на опушке нас опознал, хотя Каримов за рулём сидел в френче рядового вермахта. Нам махнули рукой, значит, один из моих приказов выполнили, нашли спуск к воде. Только вот не было у меня в планах лично отгонять технику к судам и по аппарели загонять её на борт баржи. Так что, заехав на опушку к наблюдателю, это был один из бойцов-зенитчиков, я поставил ему задачу бежать к стоянке и привести пару человек, которые могут водить авто и мотоцикл. Пусть осторожно, не привлекая внимания, отгонят технику к нам и заведут её на борт баржи. Я считал, что машины мне пригодятся. Да и чего порожними к нашим идти? Если уж брать трофеи, так брать. Или наши собирать на дороге? Да не-е, немецкие трофеи лучше, они показывают, что мы в тылу воевали.