машину покинуло три моряка и два бойца с пулемётом и боеприпасами, они направились к комендатуре. Их задача: когда мы начнём шуметь у катера, открыть огонь из пулемёта по выбегающим из дверей немцам и через окна забросать выживших внутри зданий гранатами. После этого, свернувшись, направиться к нам. Полицаев в селе было восемь, трое патрулировали улицы ночью, двое были на посту на въезде единственной дороги, остальные спали в хатах. Засадной группе сообщили эти хаты, это чтобы не нарвались на случайную пулю.

К пристани мы так и подкатили нагло, на грузовике. Это и расслабило двух вахтенных. До них было тридцать метров, если ещё считать длину пристани, но я не промахнулся. Один схватился за грудь и повис на леерах, другой, изображающий часового на пристани с карабином на плече, упал молча, пуля вошла ему под мышку. Моряки уже бежали по пристани, не соблюдая тишины. Она уже была не нужна. «Шнелльбот» был крупным, «С-26», как его опознал Лазарев, когда наблюдал с борта своего катера в бинокль. Как я уже говорил, раскраска морская, а не речная. Что тот тут делал, неизвестно, да и сам тип корабля тут вообще не в тему. Вооружён двумя пятьсоттридцатитрёхмиллиме-тровыми торпедными аппаратами с двумя запасными торпедами и двумя двадцатимиллиметровыми зенитными автоматами. Водоизмещение — сто пятнадцать тонн, длина — почти тридцать пять метров, скорость — до сорока узлов. Экипаж — три десятка.

Единственное, что удалось узнать от языка, — что катер привёз груз, два больших тяжёлых ящика. Полицай помогал в разгрузке, так что знал, что говорил. Ящики ещё днём на грузовике в охранении двух бронетранспортёров куда-то увезли. Надеюсь, новый язык будет, и мы узнаем, что за груз. Немцы на борту уже просыпались, но их оказалось маловато, всего десяток в тесном кубрике. Тут Аня подала голос: со стороны ближайших домов на звуки выстрелов, — при захвате использовались пистолеты, а не гранаты, — бежало двадцать полуодетых немцев в форме моряков. Возглавлял их унтер. Он же первым и упал, когда хлопнул карабин Ани. Тут и я поддержал её из винтовки и два бойца с автоматами. Укрываясь за пристройками, мы остановили немцев, заставив их залечь. Одиннадцать уже легли навсегда, остальные, отстреливаясь, пытались отойти, да не смогли.

Светало, всё хорошо видно, патронов у нас хватало. Звуки боя у комендатуры мы тоже слышали, особенно длинные пулемётные очереди, перешедшие потом в короткие. Хлопки гранат тоже были. Молодцы парни, там старшина командовал, из подчинённых Лазарева. Не знаю, какой статьи. Послышались хлопки выстрелов, обошлись без пулемёта, и после условного свиста мы ответили, и из-за угла, где укрылись немцы, показалась наша засадная группа, что со всех ног бежала к нам.

Дальше мы не торопились, тем более телефонная линия была перерезана, а рации в селе не имелось. Выставив охранение из пулемётчиков и трёх бойцов, мы собрали всё оружие и стали готовиться к отходу. Потерь среди нас не было, только двое раненых от действий моряков, бежавших к катеру на звуки выстрелов. Тот десяток, что был в кубрике, просто не успел вооружиться. Наши моряки, ловко так и быстро скользнув в люки, просто преградили им путь к арсеналу. Троих взяли в плен. Потом их допрошу.

Очистив катер от трупов, мы подожгли машину и, отойдя от причала, направились вверх по реке. Несколько моряков осваивались с зенитными автоматами, поглядывая по сторонам. Когда село скрылось за излучиной реки, из внутреннего отсека катера показался один из моряков и доложил:

— Оба раненых перевязаны, кровотечения остановлены.

— Ранения серьёзные? — был мой хмурый вопрос.

Терять даже двоих для нас тяжело, каждая пара рук на счету.

— Один тяжело, к нашей Женечке бы его, на операционный стол. Второй — норма, сквозное ранение в руку. Пару недель — и можно подключать его к лёгким работам.

— Всё равно выбыл из строя. Ладно, а так всё прошло удачно, минимальными потерями обошлись. Все переоделись в немецкую форму? У нас вторая операция на носу.

— Подбираем подходящие комплекты формы, — доложил главстаршина, который был ответственен за это.

Вторая наша операция была в уничтожении крупного автомобильного моста, захваченного немцами. Охранял его взвод при двух зенитках, установленных с разных сторон, и двух пулемётных дзотов. Это тоже сообщил мне язык — на комендатуру возложена доставка охране горячей пищи. Так что тот знал, что тут и как.

Что делать дальше, мы с Лазаревым обговорили несколько раз, потом и с расчётами зениток повторили это. Чтобы каждый знал, чем заниматься должен. Когда показался трёхпролётный мост, по которому двигалась немецкая техника, — катер с виду напоминал немецкий, моряки в соответствующей форме, флаг на корме развивается, — наше появление было встречено вполне радостно. Махали руками, летели вверх фуражки и кепи. Пара офицеров на берегу — там легковушка на песчаный пляж выехала, отдыхали фрицы — махали бутылками с вином. Команда на борту махала в ответ руками. По ходу движения стрелять зенитки не могли, основной упор открытия огня — правый и левый борт, а также корма. Впереди — мёртвая зона. Одна установка находилась в центре катера, а вторая — на корме. Обе двуствольные. Поэтому мы взяли немного к берегу и прошли в правый пролёт, высота его позволяла и большим судам проходить. Мы тут сколько раз проплывали!.. Идея была такова: пройти мост, чтобы тот оказался за кормой в прицеле зениток, и открыть огонь. Зенитки просто сметут здесь всё, и дзоты тоже расковыряют. Да какие дзоты, мешками обложились — вот и пулемётная точка. Ну и по технике пройдутся, если боезапас останется. Потом пулемётный расчёт будет работать по дороге. Если всё получится и отгоним немцев, то подходим к опорам, и прямо с борта катера подрывник минирует быки. Он уже приготовился — навязал связки с шашками, чтобы всё проделать быстро.

И тут меня один из наших ряженых, что состоял в расчёте зенитки, отвлёк.