хочу как можно быстрее преодолеть этот досадный процесс эволюции человечества и вывести технологию на новый уровень.

– «Досадный»? – Она точно ослышалась. – «Город без контаги» убил тысячи…

– И спас десятки тысяч, – последовал хладнокровный ответ. – Если бы вы побывали в Старой Академии, то поняли бы меня, Элизабет. В мире живут миллионы людей, мотория – дьявол, которого мы создали, и он уничтожит многих, не только в Риерте, если не шагнуть за грань непознанного, не подчинить его, поставив окончательную точку.

– И ради этой грани вы готовы убивать даже детей, Иоахим.

Я, как и она, вспомнил тех, кого мы нашли в подвалах «Сладкого королевства». Брайс не ответил ничего, и это было мудро с его стороны, не позволять «Астре» выплюнуть пули, хотя и так понятно, что дети для него такие же цифры в статистике, всего лишь меньшее зло, которое не жалко поселить в своем сердце ради грядущего светлого будущего.

Некоторые не понимают, что даже маленькое зло убивает всякую возможность порождать свет и тянет тебя в глубокую тьму.

– Я для вас враг, Элизабет?

– Конечно.

– Печально это слышать.

Девушка подошла к сейфу:

– Пожалуйста, оставайтесь на стуле.

Она использовала код, который он назвал, открыла массивную дверь, широким движением сгребла с темных полок все, что находилось внутри ящика, сбросив на пол. Улов был не очень густым для столь необычных грабителей, как мы. Несколько пачек банкнот и перевязанные красной бечевкой ценные бумаги «Мотории Риерты».

– Вы ищите что-то конкретное, Элизабет? Кроме своих ответов? Вещественное? Я прав? – Брайс с некоторым сожалением посмотрел на бокал с коньяком и облизал нижнюю губу. Ему чертовски хотелось выпить.

– Что вы сделали с Кражовски, Иоахим? Убили его?

– Вот к чему вы ведете, – протянул ученый. – Ищете плод переосмысления идей Белджи, которые у него украл Хенстридж, и я, признаться, удивлен, что вы в курсе этого проекта.

– Хенстридж ничего не крал.

Брайс вяло махнул рукой, мол, «не смешите меня».

– Вы молоды, а молодости свойственно ошибаться в людях. Баллантайн был безумцем, Белджи сломленным жизнью бедолагой, а старина Хенстридж всегда оставался лжецом и вором, пускай это не отменяет его таланта.

– И, стоит полагать, вы самый лучший из них?

– Нет. Я – худший. Этого у меня не отнять, девочка моя, – он хлопнул ладонью себя по колену. – Но это не значит, что у остальных не было недостатков. Хенстридж сдал Белджи искирам во время оккупации Риерты, сам забрал все его наработки. О, не трудитесь говорить, что это ложь. Можете не верить, но это правда.

– И вы знали об этом.

– Конечно.

– Но не забрали проект себе.

– Признаюсь честно, лучше Джейсона Хенстриджа в создании мутантов разбирался лишь Баллантайн. Моя область знаний лежит чуть в иной плоскости и отбирать у моего коллеги то, в чем бы я продвинулся куда меньше, совершенно нерациональное решение. Я предоставил моему бывшему соратнику возможность вести изыскания, лишь отправил Кражовски извещать меня о продвижении его проекта.

Ну, что, собственно говоря, и следовало доказать. Меня посещало предположение, что Кражовски работает не на одного хозяина. И вот оно подтвердилось.

– Вы помогаете Мергену, а Кражовски никогда…

– Да-да, – очень устало произнес Брайс. – У него иная политическая позиция, дукс должен быть свергнут, власть передана в руки народа и прочие фантастические вещи. Политические взгляды ничуть не мешают его аппетитам.

– Деньги? – с брезгливым недоверием спросила Мюр.

– В конечном счете все упирается в деньги, которые прекрасный эквивалент власти, славы, богатства, независимости, возможности продвинуть революцию. Я не интересовался, на что он хочет потратить свою часть заработка. Мы заключили с ним соглашение – я получаю готовый проект, а Кражовски акции «Мотории Риерты» и долю с патента. Его такое предложение устроило, и мы долго и плодотворно сотрудничали, несмотря на различие во взглядах, но, кажется, вы это и так знаете.

– Он отдал вам проект, который украл у Хенстриджа, когда тот решил работать с искирами?

– После того как я вытащил его из тюрьмы. Отдал.