Вместе с тем я чувствовал в тени перемены. Мой призрак, которого на самом деле нет, который лишь болезнь мозга, истощенного ингениумом и умирающего от него, перестал вести себя как дикая обезьяна, где-то успев пройти все этапы эволюции. Что значит – она стала коварнее, хитрее. И, думаю, это не обещало мне ничего хорошего…

Я спешил по широкой дороге, серпантином поднимающейся по горному склону, совершенно пустой и темной. Когда-то вместе с Мюр мы проделали этот путь на мобиле, и я подумал о том, что у нас так и не выпало возможности, чтобы она научила меня управлять машиной. Сожаление – одно из свойств человеческой натуры. Я жалел, что некоторые вещи нельзя изменить или исправить.

Не знаю, сколько было охранников в засаде вдоль моего пути, но я заметил лишь один из секретов, когда человек, находившийся во мраке за деревьями, негромко кашлянул.

Затем проехал мобиль сверху, выскочил из-за поворота, прогнал тень светом своих фар, пронесся мимо, поскрипывая рессорами и дребезжа пустыми емкостями в кузове. От него в воздухе остался легкий запах персиков, горячего масла и пыли, поднятой колесами.

Подъем для меня, совсем недавно оправившегося от ранения, оказался тяжелым и долгим. Слишком долгим. Так что я был рад, когда началась знакомая прямая аллея, а затем появилось и само поместье.

В отличие от ночи Праздника Звезд, сейчас оно не выглядело гостеприимным. Территория хорошо освещалась, а вот окна в самом здании горели не везде. Я представлял, какая большая работа мне предстоит, чтобы найти Уитфорда на такой огромной территории, но догадывался, что стоит начать с той лестницы, по которой когда-то поднималась Мюр на встречу с Дианой Дайсон.

Возле ворот застыл бронемобиль с выключенным мотором, перекрывая путь для любой техники или экипажа, желающих въехать внутрь. Обшитый листами стали, с башней и пулеметом, он походил на грубо сколоченный гроб с множеством острых углов и на жабу из-за бесконечного количества заклепок на его бортах.

Рядом, у пропускной будки, стояли на часах два гвардейца. Я спокойно прошел мимо них, опустив взгляд, миновал маленькое помещение, внутри которого дежурил еще один солдат, занятый тем, что пытался не заснуть, – и оказался на территории садов.

Военных было удивительно много, плюс, несмотря на поздний час, шли работы по монтажу какой-то конструкции. Как я подозреваю, инженеры собирали основу «зубной щетки», и я слышал, что они ругаются о стационарном потенциале электрода и его отклонении от необходимых значений.

На лугу остались глубокие отпечатки тяжелых металлических ног – мотоход находился где-то поблизости, патрулируя, и я слышал его отдаленные шаги.

Плакальщики, полагаю, тоже находятся в летнем дворце родителей Мюреол. Я гадал, сколько их оберегает дукса. Два? Три?..

Чтобы попасть внутрь, пришлось простоять больше десяти минут, я не хотел привлекать к себе внимания тем, что дверь откроется сама по себе. И вошел вместе с краснолицым лейтенантом, сразу прижавшись к стене, пропуская его вперед.

Я помнил, что здесь множество коридоров, лестниц, проходных комнат и залов. Они выглядели иначе без света, слуг, музыки, украшений, гостей, блеска драгоценностей. Приходилось все время представлять себе «прежний дворец», чтобы понять, в каком направлении двигаться.

Вот здесь Мюр обернулась, здесь рассмеялась, а тут я почувствовал легкий запах духов от ее шеи. Порой я напоминаю себе человека, которому ампутировали руку, но он до сих пор чувствует ее и видит отсутствующие пальцы.

Во мне проснулась эта странная фантомная боль, как просыпалась она у многих солдат, когда их конечности сжигали в печах на окраине медицинских госпиталей на всех фронтах Великой войны.

В каждом коридоре обязательно находился вооруженный охранник, и мне приходилось вести себя осмотрительно, не шуметь, чтобы не тревожить солдат. Там, где двери были заперты, ловить момент, чтобы проскочить, когда они отвлекались, или же искать новый путь.

Я встретил плакальщика возле бара, где когда-то разговаривал с Сайл. Он пересек зал в своем странном плаще, низко опустив голову и подергивая ею в такт семенящей походке. Странная нелепая птица, хрупкая и невысокая, он совершенно не казался опасным, но можно было представить, что бы случилось, если бы я оказался в его поле зрения.

Плакальщик не заметил меня, точно так же как все остальные, и скрылся за поворотом, а я не двигался, пока не стихли его шаги.

Комнаты, где господа играли в бильярд, балкон, откуда наблюдали салют, зал, в котором танцевали конфедератские танцы. Лестница. Наконец- то.

Мюр поднималась по ней в своем красивом платье, и серебряные волосы маски ее матери мелодично звенели в такт легким шагам. Теперь, все еще видя девушку перед собой, мне казалось, что прошли не месяцы, а годы.

Наверху гвардейцев не было. На охране только ребята в штатском, по выправке похожие на бывших военных, при оружии и с тем взглядом убийц, который порой отличал и вашего покорного слугу.

Они, в отличие от многих охранников внизу, не создавали впечатления сонных или расслабленных людей. Наемники серьезно подходили к своим обязанностям, постоянно находясь в движении, внимательно смотрели по сторонам.

Пока я шел коридорами, насчитал тридцать пять человек. Маленькая личная армия Уитфорда, в том числе благодаря поддержке которой он оказался на самой вершине власти Риерты.