Не сказать, что он был доволен моим решением, но, по счастью, не стал спорить. Я сказал ему, что так надо, и он по старой привычке проронил:

– Ты командир. Сделаю.

Я не знаю, как он ориентировался, для меня вся береговая линия казалась совершенно одинаковой, но в нужный момент лодка резко изменила курс, мотор заработал на максимальных оборотах, сжирая последние капли топлива из бака, а нос то и дело выпрыгивал из воды, точно мы скакали на норовистой лошадке.

Затем наступила тишина, и наша скорлупка, движимая силой инерции, заскользила как конькобежец на льду, приближаясь к суше.

– Возьми руль! – сказал мне Юэн, сам перебираясь вперед и чуть ли не перевешиваясь за борт.

Когда киль мягко коснулся песчаного дна, он спрыгнул прямо в воду, выволакивая нас как можно дальше на берег. Управлялся он с этим так же ловко, как аристократ с битой для крикета. Я помог ему, а затем мы накрыли борта армейской маскировочной сетью, хотя в такой час с озера ничего не видно, даже если бы мы подняли лодку на руках у себя над головой.

– Надо пройти милю на север. Ближе подплывать не стал, двигатель бы услышали с патрульных катеров.

Я проверил карабин, укоротил ремень, и мы углубились в лес, довольно быстро найдя подходящее место для остановки.

– Жаль, что я не могу пойти с тобой, ганнери. Вороненок мог сделать и больше перьев.

– Он и так сделал больше. Две штуки мы потратили с Мюр. Остался лишь один пучок. Только на меня. Извини, дружище, но так даже лучше. Одному мне будет куда сподручнее, даже несмотря на все твои навыки. Я зайду, сделаю дело и выйду. Возможно, никто меня и не заметит.

В лесной тьме было сложно понять его выражение лица. Оба мы осознавали, что все крайне рискованно. Но шанс у меня все-таки имелся.

– Буду ждать здесь, – сказал Юэн, присаживаясь возле деревьев.

– Если не вернусь с рассветом, уходи.

– И без тебя разберусь. – Он достал фляжку, и я услышал, как откручивается крышка.

Незнакомая дорога через ночной лес оказалась не самой простой. Шагая, я думал о том, что, даже став новым дуксом, Уитфорд не изменил своей осторожности. Я следил за публикациями в газетах, где по традиции писали, на каких мероприятиях он бывает, с какими послами встречается, какие совещания проводит.

Он был очень осмотрителен, жил не в Риерте, лишь приезжая в нее, а большую часть времени проводя в летнем дворце – бывшем особняке Дайсонов. Писали, что у господина Уитфорда глубокий траур по его молодой прекрасной жене и он не хочет, чтобы его беспокоили какое-то время.

Траур… Скорее уж крокодил будет соблюдать траур по только что съеденной антилопе, чем Уилбур Уитфорд по кому-либо, кроме себя. Он знал, что меня так и не нашли, был в курсе моих способностей и, думаю, предполагал, что я могу потребовать с него платы за чужую жизнь.

Как я говорил уже не раз, дукс был не лишенным здравомыслия человеком.

Потому что я потребую.

В хижине на воде у меня было достаточно времени, чтобы все хорошенько обдумать и решить, как следует поступить.

Когда я только узнал, что Мюр выходит замуж за этого мерзавца, то испытал некое разочарование. И не только оттого, что она так и не поняла: с некоторыми людьми нельзя договориться. Невозможно надеяться на выполнение сделки после произошедшего на острове Вилли – и в этом она не захотела услышать меня, оставаясь все той же романтичной революционеркой, видевшей даже в плохих людях нечто хорошее.

Да, девчонка должна была стать взрослее и перерасти это. Как выросла из своего обожания к Вилли, отказавшись пойти с ним убивать того, кого она считала непричастным к этой войне и мести. Полковник виноват сам – он нарушил ее моральные принципы. Девушка была против, а он пытался руководить ею, как полезной пешкой. Не собирался слушать того, кого сам называл будущей правительницей Риерты. И сделал все, чтобы оказаться на эшафоте. Но она… будем честны, она не помогла ему, попытавшись приспособиться под ту ситуацию, которую выстроил для нее Уитфорд, взяв в заложники Айана. И в какой-то момент я начал задумываться о том, что и она, возможно, видит свою выгоду, ищет ее, способна ради нее забыть о своих товарищах, перешагнуть через них, идя к своей, личной, цели – получить власть.

Мюр допускала слишком много ошибок, и я ничего не мог с этим поделать. Она хотела поступать так, как поступила бы умная и хладнокровная королева.

Вот это и вызвало мое разочарование.

Лишь позже, размышляя над всем произошедшим, я понял, насколько все же сильна была ее вера в людей. В Риерту. И ее преданность тем, кого она могла бы назвать своими подданными. Обычно мы мало верим в моральные качества правителей. Мы считаем, что государства построены на обмане, коррупции, сговоре власти с преступными группировками и ее умении закрывать глаза на все тяготы обычных людей, на их поломанные жизни и даже, откровенно, на их массовую смерть. Для нас властители – это лишь череда сменяющих друг друга жестоких людей, борющихся только за то, чтобы физически уничтожить предшественника. Поэтому тяжело представить себе, что кто-то из этих властных фигур вдруг станет ставить окружающих людей выше себя, выше своих интересов. Мюр пыталась хоть что-то изменить, сделать город лучше. И могла бы быть достойным правителем.

Куда более чем «обычным».

Почему я говорю об этом так уверенно?