Вихорек чувствует себя невидимкой. Быстрым и смертоносным. Те, кого он бьет, не могут осознать, кто их убивает, не то что дать отпор.
Однажды Вихорька даже сбивают с ног. Опрокинули на палубу, наступили пару раз. И все. Он тут же вскакивает и продолжает убивать.
А перепуганные дурни даже не понимают, откуда прилетел смертельный удар. Из воющей, визжащей, орущей темноты выскакивает неширокая полоска клинка, затем – ощущение обжигающего холода внутри – и конец.
На остальных лодках сообразили: происходит нехорошее. Первый факел не долетел, упал в воду. Второй бросили уже на корабль.
Глухарь перехватил его левой рукой – на свою беду. Сразу с десяток стрел упало на него. И одна из них угодила парню в щеку, вторая – под мышку. Обычный охотничий срез, но попал неудачно. Прошел между ребер. Насмерть.
Вихорек не видел, что произошло на корабле. Но света хватило, чтобы оценить общую картину: лодок вокруг – десятка два, в каждой – где-то с десяток людей. И ближайшие – саженях в пятнадцати.
Факел, пойманный Глухарем, упал в воду. На некоторое время наступила темнота.
– Давай! – закричал Вихорек, обхватывая ногами лодочную скамью.
Веревка натянулась, Вихорька потащило к кораблю. Вместе с лодкой, полной порубленных разбойников. Пара факелов, одновременно прочертивших темноту, канули в воду там, где только что был Вихорек.
Лодка ударилась о борт, Вихорек отцепился от скамьи и через пару мгновений уже переваливался через борт.
Первое движение к Глухарю…
Мертв.
И тут Вихорька накрыло…
– …Ты был будто дядька Свартхёвди, – Ануд принял у Вихорька кувшин с медовым настоем. Жидкости в кувшине осталось – на три глотка, не больше. – Никого не слышал, только скалился и стрелы метал. И каждая – в цель. Одну за другой, одну за другой… Когда твой тул опустел, начал брать из того, что на Глухаре был. Эти поначалу тоже в тебя стрелять пытались, да не попали ни разу. А ты попадал, хоть и в темноту бил. Слышно было, как попадал, – уточнил Ануд. – Как ты угадывал, Виги?
Вихорек пожал плечами. Движение отдалось болью. Мышцы задубели, будто от очень тяжелой работы. Хотя так оно и было, наверное. Стрелы метать нелегко.
– Как стрелы кончились, ты на палубу сел, – рассказывал дальше Ануд. – А потом на бок повалился. Мы тогда тебя разоблачили и сюда принесли. А как рассвело немного, поглядели, что ты сотворил… Звяга сказал: «Сколько живу, такого не видел». Там пять лодок на воде осталось – с мертвецами да недобитками. И это еще не все, потому что кого-то унесли те, что до берега дошли. А там еще три лодки брошенные. И крови много.
– Значит, кто-то ушел, – сказал Вихорек, скинул одеяло и осторожно сел. Оперся спиной на борт. Из одежды на Вихорьке ничего, кроме исподних портков.
– Где мое оружие?
– Всё в целости, – успокоил Ануд. – Бронька только поцарапана малость. Ее уже оттерли от сажи и крови, смазали по новой. И стрелы вырезали, какие нашли. Много нашли. И как ты так бил метко… – Ануд удивленно покачал головой. – Темень же была кромешная.
Вихорек промолчал. Он и сам не знал как. Он не думал и не выцеливал. Само получалось. Эх, Глухарь…
Вихорьку тяжело это давалось: терять своих. Вспомнился погибший недавно Траусти-Домаслав…
Вихорек искоса глянул на Ануда: вдруг его тоже убьют?
А варяг, который, понятно, не слышал его мыслей, продолжал говорить:
– …Припасы нам приготовили. И лодку покрепче. Мы на ней дальше пойдем. Прибыша сказал, они нас и до самого Изборца доставить могут. Долг на них. Без нас сгибли бы. Я отказался. Это кружным путем получится. А коротким лодьи не пройдут. Так что мы на лодке сначала, а потом – пехом. Нам же поторапливаться надо, так?
– Так, – подтвердил Вихорек. – А где одежда моя?
– А постирали. Уже и просохло. Сейчас принесут.
– Просохли уже? – удивился Вихорек.
Судя по солнцу, еще и полудня нет. Когда успели?
– Так ты, брат, больше суток в беспамятстве пролежал, – сообщил варяг. – Видать, здорово притомился. Шутка ли: тридцать девять ворогов одними только стрелами побил. И еще шестнадцать – клинками. Ну это вместе с недобитками. Целую дружину – один! – Ануд вздохнул. Восхищенно.
– Это не дружинники, – пробормотал Вихорек, удивленный числом убитых стрелами. Нет, как он рубил ворогов на лодках, помнилось, а потом – ничего. – Ублюдки скудоумные. Всех бы их за Глухаря вырезать надо. Что за племя?
– Не ведаю. Звяга с пленными говорил. Я этого языка не знаю.
– Значит, пленные есть? – оживился Вихорек.
– Ага. Четверо. Для тризны хватит. Сам Глухаря проводишь или мне?
