Кирьяльское селение располагалось на выходе из залива, который в будущем назовут Выборгским. Или типа того. Я не помнил названия залива. Я не помнил, как он выглядел. Но знал точно: если бы не Кёль, мы вполне могли бы пройти мимо. Побережье здесь – как бахрома на скатерти. Вдобавок острова, островки, отмели, затоны…

Впрочем подход к деревеньке был вполне удобный. И приветствовали нас не аборигены в лаптях, а крепкие свейские парни в хорошей кожаной обуви и с вполне профессиональным вооружением.

Их было немного: всего четверо.

И нас они не ждали. Вернее, ждали не нас.

Впрочем, я был в курсе их присутствия на моей будущей земле. Мои новые хирдманы просветили. В селении находился малый, так сказать, таможенный пост. С функцией общего досмотра и передачи информации дальше на базу, то есть на тот самый остров, который я планировал сделать опорным пунктом. Увы, свято место пусто не бывает, как говаривали в более поздние времена. Текущий статус территории, на которую я нахально претендовал, можно было определить как «кирьяльская область свейского королевства». Вернее, конунгства. А на острове, где когда-нибудь встанет Выборгский замок, нынче располагалась свейская крепость с серьезным гарнизоном, который, по словам моих новичков-свеев, нам однозначно не по зубам. А рулил и на острове, и на всей прилегающей территории свейский хёвдинг Геллир Чернозубый, коему конунг всех данов с популярным именем Эйрик доверил править кирьяльскими дикарями, брать с них дань, а также взимать мыто со всех проходящих мимо судов, не обладающих таможенным иммунитетом. Последний предоставлялся свейским конунгом лично и фиксировался документально.

Это мне рассказал похититель чужих невест Кёль Длинный, успевший разок-другой попировать за столом Чернозубого и послушать пьяные беседы свейских «таможенников».

Геллир Чернозубый принял похитителя невест вполне благожелательно и даже пообещал покровительство. Во-первых, из-за подарка, врученного Кёлем, во-вторых, из-за того, что у Чернозубого были какие-то личные терки с Медвед Медведычем. Что-то типа вялотекущей кровной вражды. Длинный был в курсе конфликта, потому сюда и прибежал.

Но ему не повезло. Как только в Кирьялькую область заявился лично Бьёрн Красное Копье с дружиной, существенно превосходившей местный гарнизон, Геллир моментально дал заднего. То есть на конфликт с Бьёрном-ярлом из-за какого-то там Длинного не пошел. Пусть за спиной Чернозубого стоял сам главный свейский конунг. Но конунг стоял за спиной Геллира, так сказать, гипотетически, а три (на тот момент) драккара Бьёрна Асбьёрнсона находились прямо тут, у острова, и настроен ярл был весьма серьезно.

Но удача Кёля была высока и теперь стала частью моей собственной удачи. Потому что теперь у меня была практически полная диспозиция противника. И простая человеческая логика подсказывала, что мои планы овладеть Выборгским заливом и окрестностями сродни мечтам волчонка-двухлетка завалить вожака стаи. И это еще без учета маячившего за спиной вожака царя хищников, именующего себя конунгом всех свеев.

У любого здравомыслящего человека возник бы вопрос: почему я не пошел на попятный, узнав о грубой реальности бытия?

Ответ: из-за брошенной Стюрмиром железяки. И результатов броска.

Я уже неоднократно задумывался о том, что такое моя удача, и пришел к определенным выводам. В частности, к тому, что удача – это не некая вероятность «повезло – не повезло», а вполне конкретный показатель, влияющий на вероятность положительного результата. То есть вполне материальная штука. И, прошерстив собственную память, выудил из нее эпизоды, когда сия Госпожа наиболее явно подсыпала мне козырей из широкого рукава. И вот что выяснилось: самое крутое везение «обрушивалось» на меня, когда количество приключений, собранное моей жизненной задницей, начинало эту задницу очень конкретно припекать. Началось с моего первого боя в этом мире, когда я, зеленый и пупырчатый, как весенний огурец, ввязался в чужую заварушку с бандой Клыча.

Картинка тут же всплыла в памяти, как будто видеоролик включили. Я увидел Клыча, который перепрыгивает через вопящего дружка, увидел его меч, который совершенно точно должен был вскрыть мне шею, потому что я был тогда еще не матерым викингом Ульфом, а мирным спортсменом Колей Переляком, пока что не всосавшим великую истину Средневековья: тут не считают очки, тут убивают. Я представил и оценил эпизод в деталях: замах и прыжок Клыча, свой собственный выпад, тоже нацеленный в шею. Не мою, понятно, а противника. Я, современный, с высоты своего нынешнего опыта, четко понимал: Клыч меня достает. И он достал бы, если бы его вопящий от боли дружок не взмахнул рукой и не зацепил вожака за ногу.

Клыч почти попал, промахнулся от силы на пару сантиметров, меньше чем на палец…

Два сантиметра – и меч Клыча вскрыл бы мне шею. И я бы умер. Если бы его приятель не взмахнул так удачно рукой.

И другой решающий бой. В котором в отличие от того, первого, я очень хорошо понимал свои нулевые шансы. Но передо мной стоял человек, которого я ненавидел более всех в этом мире. Тот, кто убил моих людей, украл мою Гудрун и теперь собирался убить меня. Лейф Весельчак. И он был очень хорош, этот гад. Сила так и перла из него наружу. Норег и в прежние времена был лучшим воином, чем я, а в тот момент я мало того, что еще не вполне оправился от ран, так еще и был измотан почти до предела. И, более того, упал духом, когда увидел, как моя Гудрун обнимает его…

Я ведь не знал в тот миг, что это включилась моя удача, разрезавшая ремни брони ножом в руке моей невесты. Я вспомнил безупречную комбинацию, которую начал Лейф и результатом которой должна была стать моя голова, катящаяся по камням Согне-фьорда. Я знал, что не смогу этому помешать. Делал что мог, но лишь потому, что в альтернативе было бы просто принять смерть, а я так не умею. Но ремни лопнули, бронь сдвинулась, сбив удар