всего. Ненависть придает сил, но в этом же заключается и ее огромная уязвимость, поскольку вы утрачиваете созидательную цель. Неважно, насколько успешно вы унизите или даже убьете Уворена, но ваша ненависть к нему так и не исчезнет. Можно игнорировать страх, и, как только к нему привыкаешь, он пропадает. Горе исцеляет время. Чувство ликования рассеивается, как ни пытайся его удержать. И только ненависть никогда не угасает. Она подобна отвращению – той безотчетной реакции, которую вы испытываете ко всему, что достойно презрения. Вы не сможете простить, пока не изменитесь. А вы должны изменить себя, как и свое отношение к тем вещам, которые заставляют вас его ненавидеть. Забудьте про Хиндранн, милорд. Пусть все идет своим чередом.

«Так говорит человек, который готовится к смерти», – подумал про себя Роупер, но вслух ничего не сказал.

Грей в общем-то прав – его одержимость крепостью держится только на ненависти к Уворену… Но он не мог заставить себя забыть про Хиндранн. После заката, когда солдаты затихали, Роупер задумчиво смотрел в небо и размышлял о башнях, стенах и осадных орудиях. Эти мысли точили его, как язва, постепенно набухая и костенея по мере того, как он давал им волю. От них невозможно было избавиться. Хиндранн, возведенный как передовой бастион параноидальной расы, был способен противостоять сколь угодно сильному врагу. И каким-то образом Роупер должен будет его взять. Его нерушимый дом повернулся против него, и не думать об этом было невозможно.

Из задумчивости Роупера вывел Текоа.

– Мои люди нашли поле боя, милорд.

– Рассказывай, – потребовал Роупер, соскоблив с костяной ложки зубами липкий комок овсянки.

– Тридцать лиг[25] отсюда. Место называется Гитру. Чтобы добраться до него, мы должны будем перейти через Харстатур, к которому сходятся несколько дорог. Поэты любят упоминать это место. Они утверждают, что там произошла какая-то туманная древняя битва.

– А что за древняя битва? – спросил Прайс.

– Харстатурская битва, – ответил Текоа ровным голосом.

– Огромное спасибо, теперь стало гораздо понятней.

– Проклятье, я не поэт, поэтому больше ничего не знаю! – воздел руки Текоа.

Он оглядел собрание, пытаясь высмотреть хоть кого-нибудь, кто мог бы пролить свет на эту самую Харстатурскую битву.

– О, погодите-ка! – воскликнул Скаллагрим. – Харстатур – это ведь последняя и важнейшая битва Эпохи Искоренения, когда анакимы нанесли решительное поражение сатрианцам и основали Черную Страну. Харстатур назвают «Алтарем Альбиона».

– Ты знаешь эту поэму? – спросил Грей, который закончил наконец молиться и присоединился к остальным. – Я был бы не прочь послушать.

– Очень хорошо знаю, – ответил Скаллагрим, – и с удовольствием спою.

– Пожалуй, позже, – быстро вмешался Роупер. – Так что там насчет места за Харстатуром?

– Гитру. Проход между горами и морем. Разведчики докладывают, что он около двух лиг[26] шириной и с восточной стороны обрывается в море. С запада его ограничивает крутая скала. В целом – идеальное место, чтобы нейтрализовать вражеский перевес. Скиритаи изобразили карту.

Текоа привстал с пня, на котором сидел, поднял две изломанные палочки и положил на землю параллельно друг другу. Роупер наклонился, чтобы рассмотреть повнимательнее. Сатрианцам они бы ничего не сказали, но анакимы видели в этих резных палочках контуры описываемого прохода. Каждая палочка изображала границу, V-образные надрезы означали реки, впадающие в море. Сучки, утолщения и изломы символизировали подъемы местности, опасные обрывы, а также, к удивлению Роупера, большой участок, находящийся под риском затопления морской водой. Эту карту нельзя было считать точным воспроизведением местности, каким его видит парящая ворона. Некоторые размеры и расстояния были намеренно преувеличены или приуменьшены Скиритаями, чтобы подчеркнуть те участки поля, которые будут иметь бо?льшее значение в предстоящей битве.

Роупер сел ровно и, нахмурившись, доел содержимое деревянной миски до конца.

– Гитру, – произнес он медленно. – А вот это что?

И он указал на выпуклость, означающую точку, через которую море может затопить проход.

– Они встретили местных, скрывавшихся в горах, – ответил Текоа, – и те рассказали, что во время весеннего половодья море затапливает этот участок прохода. То же самое происходит при полной луне. Но, думаю, беспокоиться следует о другом: заманить сатрианцев на Гитру будет непросто.

– Я так не думаю, – возразил Роупер. – Это мы можем позволить себе ждать, но не они. Каждый день бездействия ослабляет их. Мы займем позицию и пригласим их на бой.

Он понимал, что речь идет о последней битве, поэтому без возражений, скорее всего, обойтись не удастся.

После короткой паузы раздался голос Скаллагрима:

– Пройти через Харстатур – само по себе судьбоносное предзнаменование.

Раздался ропот одобрения.

– Может выйти красивая битва, – заговорил вдруг Грей, внимательно глядя на карту. Роупер удивленно моргнул. – Две мощные армии сойдутся на столь