стиснутыми зубами. Другие, испуганно глядя на растущий отряд, торопливо хватали щиты и нахлобучивали шлемы на взъерошенные со сна головы. И вот уже вокруг Белламуса шестьдесят, затем девяносто, наконец, сто пятьдесят человек: мечники, всадники, пикинеры, лучники с длинными луками – все в едином плотном строю. Враг мог выскочить из тумана в любой момент, но к воинам постепенно возвращалась уверенность – это было единое побуждение людей, уже готовых оказывать сопротивление.

Белламус напрягал глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то в этом белом молоке, затопившем все, кроме журчащей слева реки. Но что это?.. Стук копыт, или ему показалось?.. Но вот тот же звук раздался снова и стал постепенно нарастать. В тумане впереди стали вырисовываться огромные фигуры. Их рой приближался к его пестрому отряду. Белламус грязно выругался – при нем не было никакого оружия, кроме собственных ногтей. Один из его людей протянул ему древко копья, и Белламус принял его с лихорадочно-благодарным кивком.

– Оружие к бою! – закричал он, и отряд дрогнул. – Остановим их здесь!

Но материализующиеся из тумана фигуры стали замедляться и шарахаться из стороны в сторону. Белламусу показалось, что они хотят избежать столкновения. С изумлением он смотрел на них, не опуская копья. Понадобилось несколько ударов сердца и вся острота зрения, прежде чем он понял: это сатрианцы – его же люди, спасающиеся бегством от наступающих анакимов.

– Стоять! Вставайте в строй! Назад, назад! – И он замахал рукой за спину, побуждая их пройти через боевые порядки.

Хаотично бегущие солдаты, большинство из которых были безоружны, останавливались и замирали в нерешительности, увидев перед собой невесть откуда взявшийся боевой отряд, затем втягивались в организованный Белламусом строй. Они снова пошли вперед. Из палаток со всех сторон выбегали и присоединялись к ним новые солдаты, раздавая запасное оружие тем, у кого его не было.

По мере того как они, позвякивая железом, поднимались вверх по долине, атмосфера становилась все более угнетающей. Взбудораженный предстоящим боем отряд постепенно затихал. В воздухе стала разливаться такая мощная энергия, что Белламусу показалось, что между толстых колец, надетых на пальцы и туго обвитых кожаными вожжами, проскакивают искры. Теперь рядом с ним находились уже сотни солдат. Никто ничего не говорил – люди просто шагали, тяжело дыша.

Откуда-то справа сверху раздался сильный шум. Белламус так резко повернулся на звук, что почти развернул лошадь. Несмотря на то что туман висел низко, плотно припав к земле, он никого не мог разглядеть на крутых склонах долины. Внезапно со склона скатилась небольшая лавина камней.

– Продолжаем идти вперед! – крикнул он.

Если они попали в окружение, то уже ничего нельзя будет исправить. Но одно Белламус знал твердо: каков бы ни был первоначальный план, следует придерживаться его до конца со всей возможной решительностью.

Белламус навострил уши, и ему показалось, что он услышал наконец врага. В неподвижном тумане звуки разносились удивительно далеко, и первый шум, который достиг его ушей, был не очень громким, но хорошо слышимым в белом молоке. Это был слабый звон – обманчиво нежный, хоть и нестройный. Похожий на воду, журчащую на камнях. Или на серебряную музыку, наполнявшую сны Белламуса – словно от легчайшего прикосновения звякали маленькие колокольчики.

И вдруг его ушей стали достигать совсем другие звуки: резкие вскрики боли и шум падающих тел; внезапные вопли, полные ужаса; тяжелые вздохи, больше похожие на стон; мучительный кашель, словно на воинов вдруг упала огромная тяжесть. Звуки сражения со стороны воспринимаешь более пугающими, чем находясь в его гуще, и бой этот, кажется, кипел совсем рядом. Белламус был уверен, что вот-вот – еще один удар сердца – и они наткнутся на него, но туман обманчив, и они продолжали продвигаться в пустоту. Повсюду попадались натянутые палатки, поток отступающих им навстречу людей не иссякал. Многие присоединялись к отряду Белламуса, усиливая его численно, но привнося вместе с собой тошнотворный ползучий ужас.

– Мы должны быть там! – кричал Белламус поверх голов окружавших его людей. – Вам не поможет никто, кроме вас самих! Обуздайте свой страх, сцепите зубы и покажите анакимам, на что способны воины с юга! Отбросьте их назад! Пусть они испытают то, что, как им кажется, они сделали с нами! Обескуражьте их! Не дайте им продвинуться! Нортвикский уже идет на помощь!

Наконец они увидели первые признаки недавних боевых действий. Тела, полуприкрытые обрывками разрушенных палаток, были разбросаны тут и там по дну долины. Мелькнули огоньки горящих баррикад, едва видимые за плотным туманом. Многие солдаты были еще живы, но сильно изранены – они ползли на руках и коленях к краям долины или пытались спрятаться под повозками. Звуки битвы почему-то постепенно затихали, и Белламус задумался – не начали ли анакимы отступление?

– Быстрее! – проревел он. – Они убегают! Быстрее!

Они дошли до склона долины и стали подниматься выше. Белламус не мог понять, почему они еще не наткнулись ни на одного анакима. Вообще никого. Только еще больше мертвых тел сатрианцев, больше горящих костров, гуще проклятый туман. Он изо всех сил напрягал зрение.

Никого.

Вдруг три темных пятна выскочили из молока перед ним и пропали. Он немного ускорил лошадь, слегка оторвался от строя и принялся вглядывать вперед, задержав дыхание. Очертания трех всадников снова показались в тумане. Они были настолько огромны, что в них безошибочно можно было узнать врагов.

– Туда! За ними!