– Все в порядке, Хелмиц?

– Все отлично, лорд, – ответил Хелмиц, жизнерадостно осклабившись.

Роупер, Текоа и Кетура вошли, оставив Хелмица продолжать охранять дверь. Войдя внутрь, Текоа тут же расстегнул плащ и швырнул его на кровать, затем подошел к камину, открыл заслонку вытяжки и стал раздувать еле теплящиеся угли.

– Чувствуйте себя как дома, – саркастически предложил Роупер.

Текоа мгновенно обернулся.

– Ты чертов слабоумный идиот! Сосунок недоделанный!

– В чем дело?

– Это чума!

– Я, что ли, в этом виноват?

– Конечно, ты! – взорвался Текоа. – Ты думал, сможешь укрыть тысячи грязных больных людей на улицах, не выстроив дополнительных отхожих мест и не обеспечив их нормальный пищей и обогревом? Ты думал, сможешь распихать их по чужим домам, не распространив инфекции? Чума не приходит ни с того ни с сего. Это не поганое проклятье Всевышнего и не игра случая! Эпидемии не было пятьдесят лет только потому, что на троне не сидел такой тупой чурбан, как ты! Вот что случается, когда к власти приходит правитель с мягким сердцем, – настоящая беда!

Роупер моргнул. Он был застигнут врасплох и не знал, что сказать в качестве оправдания.

– Я всегда слушал твои советы, Текоа… Задолго до этого, – сказал он наконец.

– Я только сейчас понял, насколько ты невменяем! – проорал Текоа. – Теперь надо действовать быстро, иначе вся крепость вымрет. Мы не должны допустить, чтобы бо?льшая часть народа перемерла. Нужен карантин, и причем срочно!

– Что конкретно ты предлагаешь?

Роупер уселся в кресло и уставился на легата, рыскающего взад-вперед по комнате. Сделавшаяся тихой Кетура села на краешек кровати рядом с плащом отца.

– Кордоны из легионеров перед каждой улицей, где замечена инфекция. Никто не должен входить туда или выходить.

– Людям это не понравится, – заметил Роупер.

Текоа посмотрел на него с изумлением. Он быстро прошагал к креслу, в котором сидел Роупер, и наклонился к самому его лицу.

– Ты еще не понял, милорд Роупер? – спросил он, почти не шевеля губами. – Когда на улицах вырастут горы из гниющих трупов; когда ты будешь блевать от запаха горящей плоти; когда целые кварталы вымрут за считаные дни – ты увидишь, как это понравится людям!

Инстинктивно Роуперу хотелось возмутиться тем тоном, каким Текоа давал свои советы, но фактически он опять почувствовал себя ребенком. Решение, им предложенное, было очевидным и одновременно ужасным, как песок во рту.

В течение часа легионеры были выведены из казарм и расставлены у входов в улицы, над дверями которых висели пучки сена. Солдаты выстроили баррикады из бочек, телег и столов и охраняли их день и ночь. Граждане с карантинных улиц вначале пришли в ярость, но вскоре притихли и отступили в свои дома. Солдаты стали продавать им еду, не забывая при этом отмачивать в уксусе металл, который брали в качестве оплаты, для того чтобы не подхватить заразу. Кроме того, они скидывали с баррикад вязанки дров, которые в темное время суток разбирались гражданами, оказавшимися в заточении. И повсюду в крепости носился горький запах дыма от сжигаемых на жаровнях трав – вездесущий как холод.

С каждым днем смертей становилось все больше. Ежедневно с рассветом из домов выносились трупы и складывались на мостовую. Кучи мертвых тел росли посреди улиц в течение всего дня, пока наступившая ночь не приносила в крепость относительный покой. Тогда разбросанные у баррикад вязанки дров подбирались и раскладывались вокруг мертвых тел, развернутых лицами на восток. Никто, кроме родственников, не имел права прикасаться к трупам, поэтому они так и сжигались на тех улицах, на которых их настигла смерть. Костры горели дымно и жутко. К утру от тел часто оставались только кучки белого пепла с торчащими из них обугленными конечностями. Останки складывались поплотнее – под следующий ежевечерний костер.

Роупер видел эти костры. Он стоял на баррикадах вместе с легионерами после наступления темноты, смотрел на пламя костров, постепенно разгорающихся вдоль всей улицы, и с трудом сдерживал тошноту. Только из чувства ответственности он не позволял себе блевать прямо там, но руки и ноги его противно дрожали. Роупер не был уверен, что прямая связь между его решением принять беженцев и последовавшей за этим чумой уже широко известна в крепости, но у него был враг, который вскоре этим воспользуется – в этом можно было не сомневаться.

Несмотря на то что меры, предложенные Текоа, были приняты незамедлительно, чума успела широко разойтись. Беженцы заражали друг друга на заснеженных улицах еще задолго до того, как стало ясно, что происходит. И после – за закрытыми дверями и запечатанными ставнями, через воздух, воду и контакт с зараженными – чума расползлась по всей крепости. Это оказалось самым худшим, чему Роупер мог подвергнуть своих граждан. Ведь чума всегда считалась проблемой сатрианцев и очень редко поражала анакимов, славящихся заботой о гигиене.

На улицах не было никого, за исключением легионеров, охранявших баррикады. Рынки затихли. Дым проникал повсюду. В ночное время болезненное оранжевое свечение костров из трупов пробивалось в покои Роупера даже сквозь закрытые ставни. Проснувшись однажды утром после совершенно мертвой