Если не брать в расчёт темноволосого лерата, который смотрел на меня сейчас с непробиваемым спокойствием, чуть прищурив как всегда непроницаемо-чёрные глаза. Пожалуй, его внешний облик ничем не отличался от прежнего, вот только чувствовалась в нём какая-то напряжённость, нервозность, что ли? Не знаю, я не сильна в разборе эмоций посторонних, особенно когда их обладателем является наследник Тёмной крепости, который и в обычном-то своём виде никогда не поддавался расшифровке. Да, я помню – дикий и экзотичный зверь с до сих пор неопознанными тараканами в голове. Тот ещё сфинкс!

– Да тут я, – отозвалась я, отрываясь от наброска пейзажа, лежащего у меня на коленях. – Что-то случилось?

– Я просил тебя предупреждать о своём уходе, – резко, намного резче, чем обычно, сказал мужчина, подходя быстрыми шагами.

И вот тут я удивилась: подобных откровенных признаков злости или нервного напряжения за этим мужчиной не наблюдалось никогда. Совсем наоборот, чем сильнее злился лерат, тем медленнее и тягучее становились его движения, а сам он начинал напоминать крадущуюся, уверенную в себе дикую кошку, которая знает о своей силе и понимает, что законная добыча всё равно от неё не уйдёт. А тут передо мной вдруг оказалось чёрт-те что и с боку бантик…

– А я предупредила, – спокойно ответила я, прикрывая ладонью набросок. Не люблю, когда люди пялятся на мой незаконченный труд. – Утром ещё, помнишь?

Вместо ответа, лерат протянул руку к моему лицу, медленно, словно сдерживая себя, но, так и не коснувшись щеки, сжал ладонь в кулак и молча отошёл на пару метров. Опустив руки на каменные перила, он немного помолчал, вглядываясь в даль, и лишь потом произнёс, но уже гораздо спокойнее:

– Не сиди так. Здесь порой слишком сильный ветер.

Я буквально услышала, как моя челюсть стучит о пол. Он что, простите, совсем головой тронулся?

Аделиона никогда не волновало, что я уже давно и прочно обосновалась на балконных перилах в положении полулёжа, нагло используя дархара в качестве то ли лежанки, то ли подставки, обложившись со всех сторон пергаментом и карандашами. А тут на тебе! Решил вдруг заботу проявить. Он, случаем, травму на тренировке не получал сегодня с утреца? Сам же не раз говорил, что Демон, уже как два дня вошедший в свою полную силу, убережёт меня от любых опасностей, в том числе и от падения с высоты…

Что вдруг стало с этим лератом?

– Ты что-нибудь понял? – откинув голову назад, положив её на спину дархара, поинтересовалась я едва слышно, крутя в пальцах изрядно погрызенный карандаш.

Мой малыш, взглянув на мужчину, только возвёл свои умные голубые глаза к небу и, зевнув, снова пристроил здоровенную голову на лапах, махнув хвостом, щекотнув мой бок. Хотя ощущения больше походили на прошедшуюся по телу здоровую пушистую метёлку.

Демон за последние пару недель не то чтобы вырос… Он вымахал. Семь дней назад моё воображение и фантазия отказались работать, когда поутру, отчаянно задыхаясь, я обнаружила упитанную тушку разлёгшегося на мне питомца. Он уже давно не тянул на щенка, своим размером напоминая скорее нехилого телёнка с большими крыльями, и я просто боялась представить, что же будет дальше. Особенно после смешка лерата и насмешливого комментария, что это далеко не предел возможностей дархара.

Опасения оправдались. Теперь меня защищал матёрый пёс, до жути похожий на хаски, но с огромными крыльями, полным набором острых зубов и когтей и размером… Даже не знаю, с кем и сравнить.

Ну, если примерно… Во мне около метра семидесяти роста. Демон сейчас мне где-то до подмышкы, а его голова возвышается над моей. То есть эта зверюга ни много ни мало больше полутора метров в холке. Пушистая такая зверюга, добрая, отзывчивая, невероятно умная и всё понимающая. И в его способностях меня понять, как и уберечь, я уже давно не сомневалась. Особенно после того, как подвернула ногу, спускаясь по лестнице в спальню, и снова не пересчитала ступеньки собственным телом только потому, что идущий сзади Демон исхитрился сцапать меня зубами за воротник.

Самое смешное – его укоризненный взгляд в точности соответствовал взгляду Аделиона, которому выпала сомнительная честь вправлять мою лодыжку.

Увы, но часть тела, больше всего пострадавшая во время падения с лестницы, стала моим уязвимым местом. И подворачивалась она, сволочь такая, теперь постоянно, при самой пустяковой нагрузке. Наверное, в качестве напоминания, что бежать отсюда – заранее проигрышная затея…

Как всегда неслышно подкравшийся Эмит, воспользовавшийся тем, что я находилась в состоянии «абонент временно недоступен», попытался стянуть с моих колен набросок. И, естественно, потерпел фиаско – я мгновенно разгадала его манёвр, едва заметив боковым зрением искрящуюся на солнце шевелюру молодого лерата. Получив карандашом по пальцам, мужчина улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой и, тряхнув хвостом светлых волос, медленно потянулся к листу пергамента, продолжая улыбаться.

Я прищурилась, тонко намекая, что, если лерат продолжит свои поползновения, привычно получит огрызком карандаша по своему любопытному носу. Естественно, на Эмита сие действие не возымело никакого эффекта, подобная возня уже давно и прочно вошла у нас с ним в привычку… как вдруг судьба решила внести в наш ритуал хоть какое-то разнообразие. И заключалось оно в очередном вопле, на сей раз сменившем адресата:

– Эмит!