Он постарался скрыть разочарование от друзей, вроде удалось.

Лис деланно вздохнул:

– Снова меня обошла удача. Как жить?

Все рассмеялись. Лис не любил стихи. Парадокс: парень родился с крыльями и совершенно равнодушен к поэзии. Но деваться некуда: обязан до конца жизни кропать лирику. Выбора нет: или пишешь, или расстаешься с крыльями. А Лис считал, что белоснежное оперенье – он так и не перекрасил крылья – добавляет ему плюсов при общении с девушками. В общем, мучился. Преподаватели морщились, но к рифме и ритму придраться не могли – здесь всё было, как надо. А вот за отсутствие образности, эмоций и поэтичности парню доставалось, но Лис совсем не переживал.

Глеб пересчитал деньги – вполне прилично. Хватит на хороший подарок. Он убрал купюры в карман, Скарлетт прокомментировала:

– И что богатенький Буратино собирается делать с несметными сокровищами?

Глеб пожал плечами: не хотелось распространяться, но его выдал Лис. Брякнул, не подумав:

– Так у Авроры скоро днюха. Думаю, на нее.

– А-а-а, ясненько, – без эмоций ответила Скарлетт.

Она терпеть не могла Аврору Сияющую.

Аврора преподавала в школе верлибр и когда-то была музой умершего Мастера. Говорили, что она тоже подавала надежды, но со смертью возлюбленного из-под ее пера не вышло ни одного стиха. Скарлетт была другого мнения.

– Да она бездарность, – частенько убеждала она друзей, – за нее Мастер и сочинял. Тоже мне, муза! Это другим словом называется.

Глеб в такие моменты отмалчивался.

В их класс Аврора Сияющая пришла в начале учебного года. Глеб принял ее за новенькую и ошибся: она оказалась преподавательницей.

– Ей уже под тридцатник, – насмешливо щурилась Скарлетт. – Наш Поэт втрескался в старуху.

Глеб всё понимал, страдал, но ничего с собой поделать не мог. Высокая, стройная («Кожа до кости», – ехидничала Скарлетт) Аврора казалась Глебу идеальной музой. Одни ее глаза чего стоили: огромные и беззащитные. Глеб мечтал доказать ей, что способен защитить ото всего. Жаль, что Дон Кихот сейчас не в тренде. Глебу иногда хотелось отправиться на подвиги во имя любимой и даже сразить парочку ветряных мельниц.

А вот стихи в ее честь не писались. Глеб пытался, но ничего путного не выходило. У Авроры были прелестные зубки: белые и ровные. Глеб часто сравнивал их с жемчугом. Но не напишешь же такую пошлость? Избито до невозможности. А искать другое сравнение глупо, получается вымученно. Скарлетт часто докапывалась:

– Что ты в ней нашел? Она же на куклу Барби похожа.

Глеб не находил слов. А может, Скарлетт права и он любит не Аврору, а те чувства, которые она в нем вызывает?

А мама так и не перезвонила…

Перед переводными экзаменами их огорошили: председателем комиссии назначен человек со стороны. Глебу это было глубоко безразлично, но школа стояла на ушах. Особенно преподаватели с факультета критики. Скарлетт раздобыла информацию о новоприбывшем и с гневом вещала:

– Да он ноль без палочки! Ни одной изданной книги, всё за свой счет.

Глеб отмахнулся: и с талантливыми поэтами такое случается, это не показатель.

– Да ты послушай! – Скарлетт закатила глаза и продекламировала:

Лис не выдержал и расхохотался в голос.

– Что это за бред? – Глеб удивился.

– Да у него все стихи такие, вчера в интернете лазила, искала, что это за чудо к нам направили.