– Ник, я не меньше тебя желаю, чтобы щенок был жив, но нашими поступками должен руководить разум, а верить, что щенок-подросток пережил девять ночей в лесу в одиночку – неразумно.

– Теперь уже не девять ночей, а десять. – Ник указал на Лару. – Вот его отец. Если в жилах щенка течет кровь такого исполина, разве трудно поверить в то, что ему удалось выжить?

Сол помрачнел.

– Не всякий сын наследует силу отца.

Ник стиснул зубы: опять отец за свое! Он знал, что Сол разочарован: ему, Нику, следовало бы стать преемником отца, но этому не бывать, если его не выберет в спутники овчарка.

– Неужели ты не понимаешь, отец? Ведь в этом-то все и дело! Я не стану тем, кем ты меня хочешь видеть, если не найду щенка – моего щенка.

– Николас, это камешек не в твой огород. Я не о нас с тобой толкую, а о собаках и щенках.

Ник посмотрел в мшисто-зеленые глаза отца и увидел в них фальшь, но спорить не стал, а решил зайти с другого конца.

– Мы захватили вчера пять самок и убили нескольких самцов.

Сол примирительно кивнул.

– Сейчас время весенних работ, поголовье землерылих нужно пополнять, тем более что Племя быстро растет.

– Отец, ты хоть раз видел, чтобы землерылы ночью не серели?

Сол непонимающе покачал головой:

– Разумеется, нет. А почему ты спрашиваешь?

Ник пересказал события той ночи, начиная со встречи на тропе с отцом Дженны и кончая открытием, что и самочка и ее отец – оба белокожие.

Сол задумчиво потягивал чай и заговорил не сразу.

– Землерылы, признаюсь, давно занимают мои мысли. Они не живут, а прозябают. Я то и дело спрашиваю себя: не бесчеловечно ли это, содержать их в таких условиях? Вероятно, твое ночное открытие может им помочь, улучшить их жизнь.

– Но всякий знает, что они как большие дети – не в состоянии о себе позаботиться. Только и умеют, что растить фрукты-овощи да молча тосковать. Мы их оберегаем, даже от них самих, всю их недолгую жизнь. А взамен просим лишь одно: ухаживать за нашими растениями, им ведь не привыкать.

– Мы держим их в рабстве, Ник. И не просим ухаживать за растениями. Они наши пленники, а значит, обязаны подчиняться приказам, – возразил Сол.

– Но им будто бы все равно, – сказал Ник.

– Ты прав, но безразличие ими овладевает лишь в плену. – Сол задумчиво покачал головой. – Для меня это загадка. В дикой природе у них должны быть навыки выживания, иначе землерылы давно бы вымерли; однако на Фермерском острове они становятся беспомощными. Только спят, едят и растят урожай.

– По-твоему, на воле все иначе?

– Думаю, да, сынок. На самом деле, полагаю, на воле они совсем иные.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что так и есть. Сколько раз в жизни ты ходил на охоту?

Ник пожал плечами.

– С десяток, считая вчерашнюю.

– А я – пятьдесят семь раз. И повидал немало землерылов – самцов и самок, молодых и старых. И совсем древних – в основном самок, согбенных седых старух. Охотники их в плен не берут – вряд ли у них хватит сил растить урожай – но встречал же я их! – повторил Сол.

Ник перебирал в уме лица за решетками в плавучих домах-темницах: видел ли он там хоть одну старуху?

– На Фермерском острове они до старости не доживают, – сказал Сол. – Умирают от тоски.

– Отец, отчего они умирают, точно неизвестно. Они как будто добровольно отказываются от жизни – и все, конец.

– Скажи мне, Ник, что ты чувствовал вчера на острове, когда услышал, как самки взывают о помощи?

Застигнутый врасплох, Ник замялся, подумал.

– Вообще-то, я тогда устал и тревожился о щенке, потому что…

– Я не о тебе спрашиваю, – перебил его отец. – Я спросил о том, что исходило от самок – особенно от той, молоденькой, которая с тобой связно беседовала.

– Хмм, не уверен, передалась ли мне скорбь Дженны, но я все понял. – Ник встретился взглядом с Солом. – На ее глазах убили отца.

Сол прикрыл веки, поник головой. Ник видел и разделял боль отца. Лару перебрался от Ника поближе к Солу, положил голову на колени своему спутнику.

– Прости, не хотел лишний раз тебе напоминать о маминой смерти, – тихо произнес Ник.