– Значит, желание твое исполнимо – мы оба будем с тобой до последнего вздоха. И подумай о хорошем: как только Зора всему научится, я смогу больше времени уделять вам, тебе и Ригелю, – сказала Леда и поцеловала Мари в лоб. – А теперь давай полечим твоего юного друга бальзамом – потом меня ждут ночные дела.

Мари со вздохом кивнула. Устроившись бок о бок, они осмотрели Ригеля, сняли мох, прикрывавший раны на его груди, пока пес вилял хвостом и нежился в объятиях Мари, распластавшись лягушкой и свесив большие неуклюжие лапы.

– Как же быстро он выздоравливает – я довольна! Раны были глубокие, и потеря крови всерьез меня тревожила. – Леда указала на свежие рубцы на груди Ригеля. – Но аппетит у него превосходный, глаза блестят, а нос мокрый и любопытный. – Леда засмеялась, когда Ригель сунул нос ей под мышку и принюхался. – Никаких признаков инфекции я не вижу, а вижу здорового, веселого щенка, который растет не по дням, а по часам!

– И взгляни на его лапы. – Мари показала матери лапы Ригеля одну за другой. – Он уже не хромает.

Леда пощупала лапы щенка, потрепала ему уши, а Ригель пытливо смотрел на нее.

– Лапы зажили окончательно. Наверняка к полнолунию от ран на его груди останутся лишь еле заметные следы. – Щенок бросился радостно вылизывать лицо Леды, отчего ты засмеялась. – Очень приятно, мой юный друг!

– Как по-твоему, не слишком он тощий? – Ригель притулился к Мари, не отрывая взгляда от Леды, будто тоже ждал ответа.

– Разве что самую малость, но ведь он щенок и быстро растет. Мы же стараемся набивать ему брюшко крольчатиной, хотя бы наполовину. – Леда вновь посмотрела на лапы щенка. – Думаю, он перерастет Ориона, а Орион был огромный пес.

– Мама, а что, если я заменю ловушки?

– То есть как – заменишь? – удивилась мать.

– Сделаю так, чтобы они не убивали кролика. Я несколько ночей голову ломала – и вот, смотри, что придумала. – Мари подбежала к столу, выхватила из стопки лист с набросками диковинной прямоугольной корзины. – Сможешь сплести такую? – Мари указала на набросок, самый близкий к завершению. – С дыркой, куда кролик может залезть, а вылезти не сможет: как только он окажется внутри, дверца захлопывается – как здесь, на рисунке.

Леда вгляделась в рисунок:

– Пожалуй, смогу.

– Вот и славно! И тогда останется изловить самца и самку – и вскоре крольчатины у Ригеля будет вдоволь, да и нам с тобой хватит!

– Какая же ты умница, Мари! – восхитилась Леда. Чуть заметная дрожь пробежала по ее телу. Она устало вздохнула, и радость испарилась из ее голоса, как роса под летним солнцем. – Уже смеркается. Клан собирается на поляне, будет ждать моего решения. Скорей бы эта ночь прошла!

– А когда ночь пройдет, мы с Ригелем будем ждать тебя здесь, как всегда, и чай будет готов, обещаю. – Мари говорила нарочито бодрым голосом, стараясь развеять тоску, что накатила на мать с приближением ночи.

– Тогда я уйду пораньше и, надеюсь, пораньше вернусь. Вот видишь, девочка моя, как хорошо, что я беру Зору в ученицы. Для начала передам ей кое- какие свои обязанности.

– Правильно, мама. Все будет хорошо.

– Прочь тоску и уныние?

– Прочь, – бодро отвечала Мари. – Тебе помочь собраться? – спросила она, всячески стараясь поддержать мать. Может, и правда к лучшему для нас, что мама выбрала Зору.

Вскоре Мари проводила мать и заперла дверь на засов. Но в ту ночь она не села, по своему обыкновению, за рабочий стол. В ту ночь она стояла под дверью, напряженно прислушиваясь, а Ригель сидел рядом в нетерпеливом ожидании. Мари глянула на свою овчарку.

– Вот и правильно. Сегодня особенная ночь. Сегодня мы последуем за ней.

Мари подбежала к лежанке, где спала вместе с Ригелем, достала с полки над постелью три небольшие деревянные чашки. В одной хранилась густая масса, похожая на глину, в другой – смесь древесного угля с землей, в третьей – темная краска из скорлупы грецкого ореха. На полпути к столу она мельком глянула в зеркало, вновь нанесла краску и глину, замаскировав тонкие черты, скрыв природный цвет волос. Наконец, довольная своим отражением, она еще раз осмотрела раны Ригеля, убедившись, на месте ли клейкий бальзам.

Щенок, как обычно, следил за ней во все глаза и терся рядом. Он явно уловил перемену в настроении Мари и отзывался на это по-своему, по-щенячьи – места себе не находил, нарезал вокруг нее круги, свесив язык.

– Ну-ну, никуда мы не спешим, просто пойдем следом за мамой, – успокаивала щенка Мари. – Постоим, посмотрим – убедимся, что все хорошо. Она столько раз в последнее время говорила, что Мать-Земля неспокойна – не могу отделаться от дурного предчувствия, и, если что случится, мы должны быть рядом. – С этими словами девушка подошла к большой корзине, полной гладких камешков величиной с яйцо малиновки. Тщательно отобрав несколько, они наполнила ими кожаную сумку, туда же положила и свою любимую кожаную пращу.

Помедлив возле заточенных кремневых ножей, Мари выбрала тот, которым было сподручнее нарезать продукты, и тоже спрятала в сумку. Потом сняла с крючка возле двери заветный сафьяновый бурдюк – другой такой же брала с собой каждую ночь Леда. Верная старой привычке, встряхнула его, и,