Опекун перевел взгляд на молодую овчарку – с тех пор как Маэва отвернулась, та сидела неподвижно и не сводила с женщины глаз, будто в целом мире никого больше не существовало, кроме них двоих.

– Даже если она тебе не нужна, Маэва, этому юному существу без тебя не обойтись.

Маэва прикрыла веки, и слезы хлынули по ее щекам.

– Мне она нужна, – прошептала она.

– Поступай же так, как поступали многие до тебя – черпай силу от спутницы, которая доверяет тебе больше, чем ты сама себе.

Маэву била дрожь. Она глубоко вздохнула, открыла глаза и, наконец, впервые посмотрела на щенка.

Глаза у молодой собаки были карие, ласковые, и что-то в них до боли напоминало Тарин. Однако сходство с Тарин на этом кончалось. Шерсть самочки была темнее, а шею и грудь обрамлял редкостный серебристый мех. Она была крупнее Тарин – настолько крупнее, что Маэва про себя подивилась: ей нет еще и шести месяцев, а выглядит такой взрослой! За все время с момента рождения щенков Маэва не заглядывала в ясли и не навещала никого из Псобратьев, избранных другими щенками из того же выводка.

Слишком тяжело было, – думала Маэва, разглядывая самку. – До этой минуты я шарахалась от щенков овчарок, рожденных после смерти Тарин. Прав был Опекун – с тех пор как я потеряла Тарин, я будто и не жила. – Собравшись с духом, Маэва снова взглянула щенку в глаза – только сейчас она избавилась от печали, что омрачала ей жизнь больше трех зим, и открыла сердце для новых радостей.

Молодая овчарка не шевелилась. Она все смотрела и смотрела на Маэву, и ту вдруг заполнило тепло – будто любовь щенка перетекла в нее, нащупала в сердце то, что сломалось со смертью Тарин, и исцеляла ее, укрепляя дух.

– Ах! – выдохнула Маэва. – Я так долго оплакивала Тарин, что забыла, что такое любовь, одна только память об утрате осталась, – призналась она не столько себе, сколько щенку. – Прости, что заставила тебя ждать. – Слезы потекли по щекам Маэвы, рука дрогнула, и, нежно взяв в ладони щенячью мордочку, Маэва принесла молчаливую клятву, что давали все Псобратья своим собакам: «Принимаю тебя, клянусь любить и оберегать тебя, пока смерть не разрушит наши узы».

Некоторое время ни Маэва, ни щенок не шевелились – а затем, в тот самый миг, когда молодая овчарка, виляя хвостом, бросилась в объятия своей спутницы, разом подали голос все собаки в Племени.

– Как ее имя? – спросил Опекун, перекрывая ликующий лай собак.

Маэва, обнимая щенка, подняла лицо, помолодевшее от счастья лет на двадцать – она уже не выглядела на свои пятьдесят зим.

– Фортина! Ее имя Фортина! – Маэва засмеялась сквозь слезы, а щенок радостно принялся вылизывать ей щеки.

– Да благословит ваш союз Солнце! – провозгласил Опекун, склоняя голову в знак признания их уз.

– Да благословит ваш союз Солнце! – подхватило Племя знакомый клич.

Осторожно пробираясь сквозь веселую, но чинную праздничную толпу, высокий человек пересек подъемный мост. Рядом шествовал огромный пес с серебристыми подпалинами, как у молодой овчарки. Женщины, окружавшие Маэву с Фортиной, почтительно расступились, давая дорогу Жрецу Солнца.

– Добро пожаловать, Сол, – поприветствовал Опекун Жреца и посторонился, пропуская его с собакой поближе к Маэве.

– Лару, твоя дочь сделала мудрый выбор. – Сол потрепал своего пса по пушистой холке и тепло улыбнулся Маэве, державшей щенка на руках. – Как ее имя, друг мой?

– Фортина, – ответила Маэва и чмокнула самку в нос.

Жрец Солнца еще шире заулыбался.

– Солнце да благословит ваш с Фортиной союз.

– Спасибо, Сол, – отозвалась Маэва.

– Если выбор совершается перед заходом солнца – это знак судьбы, – заметил Сол.

Маэва разглядела линию горизонта на западе сквозь густые ветви ближнего священного дерева.

– Я… я упустила это из виду.

– Пойдем, Маэва. Приглашаю тебя и щенка встретить со мной закат.

Глаза Маэвы расширились от изумления, но Фортина уже соскочила с ее колен и призывно тыкалась мордочкой в ноги. Задыхаясь от счастливого смеха, Маэва вместе с молодой овчаркой пустилась вдогонку за Солом и Лару – те уже пересекли широкую площадку и спешили вверх по винтовой лестнице, вьющейся спиралью вокруг группы сосен, на ветвях которых выращивали священные папоротники. Лестница вела наверх, к искусно украшенной площадке, натертой до янтарного блеска. Площадка возвышалась над куполом древнего соснового леса; перила, в пояс высотой, сияли, начищенные, а поддерживающие их балясины были вырезаны в форме воющих псов.

Маэва осмотрелась. Она будто впервые разглядела красоту мест, где жило Племя. На площадках поменьше, вблизи и вдали, тоже стояли Псобратья, каждый со взрослой овчаркой или терьером; при виде Сола они оборачивались, кланялись коротко, но почтительно, и продолжали нести вахту, без устали наблюдая за тем, что происходит внизу. Радость омыла Маэву живительным летним дождиком. Когда Фортина подрастет, она, Маэва, снова получит право воздвигнуть площадку и нести вахту.