останавливала мысль, что в таком случае он прослывет ненадежным, и вряд ли кто в другой раз возьмет его в компаньоны. Потому он предпочел на предчувствие не обращать внимания, как бы погано на душе ни было.

И все же, когда они поднимались по ступенькам, которыми теперь очень редко пользовались люди, когда разглядывали в пыли отпечатки чьих-то ног, убеждение, что все затеяно напрасно, только окрепло. Впрочем, в следующий момент Левша вскинул руки, указывая на вичуху, которая нарезала круги в ночном небе, и Датчанину стало не до предчувствий.

– Главное – не оглядывайся назад, – сказал Левша каким-то странным голосом. Совсем как сам Сергей тогда, давно, внушал Кишке, Скелетону и Сане. Скелетон пропал еще по пути. Саня и Кишка исчезли потом. «Забрали, – равнодушно подумал вдруг Датчанин. – Их, молодых, забрали. А меня оставили. Интересно, кого заберут на этот раз?» Он поглядел на Левшу и не увидел лица за панорамной маской – только черноту. Словно бы это уже и не Левша был. Словно что-то другое говорило за парня.

Вичуха, немного покружив, улетела куда-то в сторону Храма Христа Спасителя – то ли не заметила людей, то ли предпочла не связываться. Теперь можно было и осмотреться.

Перед ними возвышалась Великая Библиотека – огромное серое здание с высокими колоннами. На крыше когда-то были статуи, Истомин помнил, но теперь их не было видно. То ли попадали, то ли сливались с темнотой. Несмотря на предупреждение, он чуть было не обернулся к Кремлю, туда, где красными сполохами мерцали звезды. Вовремя опомнился. Нельзя было поддаваться влиянию заточенных в них демонов. Один старичок-брамин, впрочем, призывал его не верить байкам. Мол, звезды сделаны из такого минерала, который светится сам по себе. «Минерала, ха! – Он что-то отвык доверять ученым. Особенно за последние лет двадцать. – Лучше уж верить в худшее, чтобы не разочароваться потом».

Пройдя мимо памятника Достоевскому, который сидел, сиротливо сгорбившись, словно удрученный тем, что ему последнее время доводилось видеть перед собой, сталкеры осторожно приблизились к хранилищу книг. Слева – первый подъезд, тяжелые двери хорошо сохранились. Сергей помнил их тяжесть, он когда-то ходил сюда, в читальный зал на втором этаже. Но почему-то его охватил вдруг беспричинный страх, он чувствовал, что сейчас туда лучше не заходить. Чуть правее – второй подъезд, там были всяческие службы и администрация, старенький лифт с зарешеченной дверью. А справа стены образовывали тупик, в котором располагался третий подъезд – и Истомину показалось, что туда-то можно толкнуться.

Костик и Левша, наоборот, уверяли, что надо идти в главный читальный зал или во второй подъезд, откуда можно попасть в Главное книгохранилище. В итоге сталкеры, так и не придя к согласию, решили, что каждый пойдет, куда ему хочется, но будет следить по возможности за сигналами остальных. Три круга фонарем – это если все нормально. Три коротких вспышки – тревога.

Датчанин, вспоминая потом все до мельчайших деталей, думал, что это и была их главная ошибка – ни в коем случае нельзя было разделяться. В тот момент, когда они приняли это решение, они сами обрекли себя на неудачу. И, как водится, он во всем винил себя – кажется, из всей их троицы он и на этот раз был самым старшим и опытным. Да вот только – показалось ему или нет? – возле Кремля даже думалось как-то иначе. Словно засевшая там загадочная разумная биомасса и впрямь начинала исподволь навязывать людям свою волю. А ее логика, ее цели и желания наверняка в корне отличались от человеческих.

Костик и Левша дернули дверь второго подъезда, и та с трудом поддалась. Сталкеры вошли внутрь.

И вдруг Датчанина словно осенило: «Ну конечно, они наверняка надеются… Надеются, что им повезет, и они сорвут главный куш, найдут ту самую книгу, за которую брамины Полиса ничего не пожалеют».

Темные эти слухи пересказал ему один знакомый еще пару лет назад. Мол, есть в Великой Библиотеке одна книга – с виду такая же, как другие, но если ее открыть, обнаружишь, что страницы у нее – аспидно-черные. И на черных этих страницах золотыми буквами якобы написаны древние пророчества. Было этих книг несколько, но осталась, вроде бы, только одна, и в ней сказано о будущем, остальные – утрачены. И вот за ней-то и гоняются брамины. Хотят, наверное, вернуть себе власть надо всеми – при помощи тайных знаний. Да только знакомый добавил еще, что, по слухам, книга эта объявится лишь избранному – сама даст знать, где ее искать. «Неужели парни купились на подобные байки?» Он хотел крикнуть, позвать их, но испугался, что на шум могут сбежаться те, другие. Оставалось только надеяться, что у напарников его хватит благоразумия вовремя вернуться.

Проводив их взглядом, Сергей пошел к третьему подъезду. Миновав чашу маленького декоративного фонтанчика, он прошел, тяжело ступая, по каменным плитам, и потянул на себя разбухшую от сырости тяжелую дверь. Та не поддавалась. Он занервничал. Мелькнула даже мысль бросить безумную затею, но представил себе взгляды товарищей – и решился. Дернул сильнее, дверь поддалась, наконец, с таким протяжным, воющим звуком, что ему показалось – сейчас сюда сбегутся все нынешние обитатели Великой Библиотеки. Он подождал немного – тишина. Заходить внутрь было страшно – когда тяжелая дверь захлопнулась за ним, ему почудилось, что он оказался в ловушке. Торопливо толкнул вторую, та открылась легче. И сталкер оказался в фойе. Справа уходила наверх мраморная лестница, на которой еще сохранились остатки красной ковровой дорожки, прямо перед ним был небольшой гардероб. Как ни странно, на нескольких вешалках что-то висело – то ли халаты, то ли еще какая ветошь. И еще один коридор уходил налево – там, Сергей помнил, была дверь в небольшой зал, предваряющий вход в абонемент для сотрудников. В прежние времена пройти сюда он не смог бы, теперь – дело другое. По полу тянулись какие-то лианы, Датчанин осторожно переступал через их толстые стебли. Кто-то из браминов говорил ему, что здесь особенный микроклимат, оттого так буйно и растут цветы. Толстенный стебель, увенчанный мясистыми цветами размером с тарелку, что-то напомнил Истомину из прежней жизни. Да, было раньше такое растение, но теперь он смотрел на него, как сквозь лупу. «Фаленопсис, – вспомнил он. – Орхидея». Не дешевое, по