– Этот канур давно умер и превратился в эхо, – говорит она со вздохом. – Клянусь Дыханием, как бы я хотела, чтобы он угомонился. Он шумит с тех самых пор, как ты попала на корабль. Он всех нас тревожит, но ничего не поделаешь. Забудь о нем.
Легко сказать! Мне кажется, что птица взывает именно ко
– Ты быстро к нему привыкнешь, – говорит Ведда.
– Что с ним происходит? Надо ему помочь!
– Просто он так поет, птенчик мой. Он скоро замолчит. Кару никогда не поет дольше нескольких минут. Старые печали. Не твоя забота успокаивать встревоженного духа. Давай-ка лучше умоемся и оденемся.
От его песни у меня болят уши и ноет сердце, но через пару минут она действительно прекращается. Никто в панике не носится по кораблю, никто, кроме меня, похоже, даже не расстроился, услышав его крики. Пожалуй, Ведда права: не стоит обращать на него внимание.
Ведда заталкивает мои руки в рукава куртки, натягивает ее на меня и расправляет складки. Она моет мне лицо, как будто я пятилетний ребенок, и этого мне уже не вытерпеть. Я забираю полотенце у нее из рук.
– Мне пятнадцать лет. Умываться я умею.
– Шестнадцать, – говорит она, и я вздрагиваю. И правда. Мне уже шестнадцать.
– В призраков я не верю, – говорю я и, подумав, добавляю: – А что, если
Она щелкает языком.
– Птенчик мой, у каждого корабля есть свои тайны. И у Магонии есть свои тайны. Скоро ты узнаешь все, что тебе положено знать. А пока что ты должна одеться и поесть, а после прибыть для несения службы.
Ведда застегивает пуговицы у меня на куртке, прежде чем я успеваю сделать это сама. Она заплетает мои волосы в косички, ловко орудуя когтями.
– Не надо, – спорю я. – Я могу…
Тут она показывает мне мое отражение в зеркале. К своей новой внешности я еще не привыкла. Я избегаю смотреть себе в глаза. У меня
на голове множество мелких косичек, изящно сплетенных в подобие морского узла.
– Что ты можешь? – смеется она. – Это капитанский узел. Неужели ты умеешь его завязывать, девочка с земли? Ты уже разбираешься в небесной моде?
– Нет, не особенно, – бормочу я. – Я и не знала, что на небе есть своя мода.
– Капитан ясно дала понять, что нам некогда учить тебя ухаживать за собой, – говорит она. – Ты здесь не для этого, у тебя более важное предназначение. Но у нас есть свои требования, свои правила. Волосы должны быть заплетены в косы: если судно возьмут на абордаж, пиратам сложнее будет за них ухватиться.
Я смотрю на нее во все глаза.
– Тут есть пираты?
– Конечно, – усмехается она.
Закрепив мою прическу, она удовлетворенно ухает.
Я одергиваю униформу.
Таков мой удел? Отныне я моряк? Дочь капитана? Хорошо хоть, что никто не затягивает на мне корсет, не надевает на голову тиару и не заставляет упражняться в красноречии.
Я всегда знала, что не быть мне принцессой. А этот корабль, напротив, как будто специально придумали для таких, как я.
Здесь я выгляжу как все, и наряд мой ничем не отличается от одежды остальных, за исключением нашивки на плече. Я поворачиваю голову, чтобы получше ее рассмотреть. Она сделана в виде герба, и на ней изображена птица с открытым клювом, поющая в грозовую тучу.
У капитана на плече точно такая же.
Шнуруя ботинки, я поглядываю на Ведду, мол, Аза Рэй Бойл умеет шнуровать ботинки, Аза Рэй Бойл в этом деле ас.
Аза Рэй Куэл, а не Бойл, напоминаю я себе.
Ведда смеется своим совиным смехом, который скорее похож на кашель.
– Пора тебе явиться на службу, – говорит она. – Ты, счастливица, принадлежишь первому помощнику капитана.
Я еще не научилась читать ее эмоции, ведь мы с ней едва знакомы, но сарказм я узнаю где угодно. Он был моим неизменным спутником на протяжении пятнадцати лет.
– Принадлежу? – переспрашиваю я.
– Во всяком случае, он заставит тебя так считать, – фыркает она. – Но ты не его собственность. Запомни это, птенчик мой.
Точно сарказм.
Поднявшись на верхнюю палубу, я тут же понимаю, что она имела в виду. Первый помощник капитана – Дай, тот самый черноволосый парень, который
