проворчал:
– Ты сама мне дала этот адрес, черт побери. Кто-то должен был тебя отсюда забрать. Я тридцать лет за баранкой, не могу же я оставить тебя черт знает где.
Дважды вздохнув, он буркнул куда-то в пол:
– Твоя бабушка меня бы со свету сжила, если б я тебя не забрал.
Эльса кивнула, вытирая слезы об ворса.
– А этот что, тоже с тобой? – недовольно спросил Альф, показывая на ворса.
Судя по взгляду ворса, его недовольство примерно на семьдесят пять процентов превосходило недовольство самого Альфа. Эльса кивнула, стараясь не расплакаться снова.
– Только в багажнике, – отрезал Альф.
Но ворс, разумеется, поехал в салоне. Эльса всю дорогу сидела, зарывшись лицом в его шерсть. Ведь в ворсах самое главное что? Они водостойкие.
В автомагнитоле звучала опера. По крайней мере, Эльсе так показалось. Вообще-то она в своей жизни слышала не так много опер, но знает по разговорам, что они собой представляют. На полдороги Альф смущенно спросил ее, обращаясь к зеркалу заднего вида:
– Хочешь чего-нибудь?
– Чего? – всхлипнула Эльса.
Альф нахмурился так, что брови сползли до самых ноздрей.
– Не знаю. Например, кофе.
Оторвавшись от ворса, Эльса удивленно посмотрела на Альфа:
– Мне семь лет!
– При чем тут это?
– Ты хоть раз встречал семилетнего ребенка, который пьет кофе?
Альф мрачно повертел головой.
– Я вообще не часто встречаю детей.
– Заметно.
– Ладно, ладно. К черту кофе, – пробубнил Альф.
Эльса снова уткнулась в ворса. Прошло немного времени. Выругавшись себе под нос, Альф протянул на заднее сиденье бумажный пакет. На нем значился тот же текст, что на пакетах из бабушкиной любимой кондитерской.
– Это плюшка с корицей. Только слезами не поливай, а то невкусно будет.
Эльса поплакала на плюшку, но она все равно была вкусная.
Они подъехали к дому, и Эльса помчалась наверх, даже не поблагодарив Альфа и не попрощавшись с ворсом. Она не задумывалась о том, что Альф теперь знает про ворса и может позвонить в полицию. Она не обратила внимания на обед, который Джордж сервировал на кухонном столе, и не сказала ему ни слова. Мама вернулась домой, но Эльса притворилась спящей.
Когда ночью на лестнице заорала пьянчуга, Эльса впервые сделала то же, что и все жильцы этого дома.
Она притворилась, будто не слышит.
18. Дым
В каждой сказке есть свой дракон. Скажите спасибо бабушке.
В ту ночь Эльсе снились кошмары. Ей всегда казалось, что нет ничего хуже, чем потерять способность переноситься в Просонье и перестать видеть сны. Но оказалось, есть вещи и похуже. Увидеть Просонье во сне. Не попасть в него – а смотреть точно откуда-то сверху. Как будто лежишь на гигантском стеклянном куполе и смотришь вниз. Не чувствуешь запахов, не слышишь смеха, легкий ветерок не щекочет щеки, когда по небу пролетает облаконь. Это самый страшный сон за вечность всех вечностей.
Потому что Миамас горит.
Принцы, принцессы, ворсы, ловцы снов, морской ангел и остальные обитатели всех королевств Просонья бегут что есть мочи. Тени поглощают освободившееся пространство, и везде, где бы они ни ступили, остается серая и лишенная фантазии смерть. Эльса ищет в этом аду Волчье Сердце, но его нигде нет. Она видит тела безжалостно уничтоженных облаконей, лежащие в пепле. Миамас горит. Бабушкиным сказкам конец.
Среди теней есть кто-то еще. Худощавый мужчина в облаке сигаретного дыма. Это единственный запах, который долетает до Эльсы сквозь стеклянный купол – запах бабушкиного табака. Мужчина поднимает голову, и взгляд светло-голубых глаз пронзает туман. Из тонких губ выползают клубы дыма. Мужчина указывает на Эльсу пальцем, изогнутым, словно серый коготь, и что-то кричит. В следующее мгновение сотни теней, взметнувшись, поднимаются к куполу.
