Альф снова тяжко вздохнул.
– Думаю, твоя бабушка была бы рада, если бы ты надела на себя то, что хочешь, черт побери, – рявкнул он, не оборачиваясь.
Эльса сунула руки в карманы и уставилась в пол.
– В школе говорят, что девочка не может быть Человеком-пауком…
Альф зашаркал вниз по ступенькам. Остановился. Взглянул на Эльсу:
– Думаешь, эти паршивцы смогли бы так сказать твоей бабушке?
Эльса покосилась на Альфа:
– Она что, наряжалась Человеком-пауком?
– Нет.
– Тогда о чем речь?
– Она наряжалась врачом.
Эльса отвела взгляд.
– Ей говорили, что она не может работать врачом? Потому что она женщина?
Альф одной рукой поправил что-то в ящике с инструментами и запихнул туда костюм гнома.
– Да небось поучали, как надо, а как не надо, твою мать. Только она плевать хотела. Раньше, до ее рождения, бабам и голосовать не разрешали, а они все равно сделали по-своему. Эти паршивцы так и будут тебя учить, что можно, а что нельзя. Наплюй и разотри.
Эльса изучала свои ботинки. Альф изучал ящик с инструментами. Вернувшись в прихожую, Эльса взяла пару мармеладных гномов. Одного съела сама, другого бросила Альфу. Тот поймал свободной рукой. Пожал плечами.
– Черт побери, да твоя бабушка только порадовалась бы, что ты надела что сама хочешь!
Эльса кивнула. Альф что-то буркнул и ушел. Внизу хлопнула дверь, послышались звуки итальянской оперы. Эльса заглянула в прихожую, взяла блюдо с мармеладными гномами, позвала с собой мальчика с синдромом и ворса. Они пошли в бабушкину квартиру и залезли в волшебный шкаф, который перестал расти, когда бабушка умерла. Пахло стружками. Каким-то непостижимым образом шкаф вырос ровно настолько, чтобы вместить ворса и двоих детей.
Мальчик с синдромом прикрыл глаза, и Эльса взяла его с собой в Просонье. Они пролетают над шестью королевствами, и, когда сворачивают по дороге к Мимовасу, мальчик узнает местность. Он спрыгивает с облаконя и бежит. У городских ворот музыка подхватывает его, и он начинает кружиться в танце. Он танцует чудесно. И Эльса танцует вместе с ним.
Какая разница, что мальчики не умеют говорить, если они так чудесно танцуют.
27. Глёг
Посреди ночи ворс разбудил Эльсу, потому что ему нужно было в кустики. Ну хорошо, не совсем посреди ночи. Просто так кажется, потому что на улице уже темно. Эльса пробормотала, что не надо было пить перед сном столько глёга. Ворс дал понять, что приличные ворсы в такой ситуации могут пописать на шарф Гриффиндора, после чего Эльса схватила шарф и несмотря ни на что согласилась вывести его на прогулку.
Выйдя из шкафа, они увидели, что мама Эльсы и мама мальчика с синдромом стелют постели в гостиной.
– Он просится на улицу, – устало сказала Эльса.
Мама недовольно кивнула.
– Возьми с собой Альфа, – попросила она.
Мама мальчика улыбнулась ей, уронив подушку, которую пыталась заправить в наволочку. Нагнувшись за подушкой, уронила наволочку. И очки. Подняв вещи с пола, она выпрямилась и снова улыбнулась Эльсе.
– Мод сказала, что, видимо, это ты вчера принесла нам письмо от бабушки.
Эльса разглядывала свои носки.
– Я хотела позвонить, но не хотела… Как бы не хотела мешать.
Мама мальчика улыбнулась. И уронила наволочку.
– Она просит прощения. Бабушка то есть.
– Знаю, она у всех просит прощения.
Мама мальчика подняла наволочку.
– Она просит прощения за то, что больше не может нас защитить. И говорит, что на тебя можно положиться. Всегда. А еще она передает, что ты тоже можешь на меня положиться.
Она уронила подушку. Эльса перешагнула порог и подняла ее. Посмотрела на маму мальчика:
– Можно вам задать один вопрос, не совсем вежливый?
– Конечно, – ответила мама мальчика, уронив очки в наволочку.
