– И правильно, что не опасались.

– Ваш родитель гордился бы нами. Сил на городских заправил у него не хватало. Но он не был твердолобым консерватором – ничего такого, но держался при этом чинно.

– Я была старшей, так что помню его лучше всех, – улыбнулась Нора. – Сейчас ему было бы восемьдесят. Правда, трудно представить?

– Да почему нет, – ответил гость.

– Значит, я буду ждать завтра здесь в полседьмого.

– Кое-кто удивится, когда я расскажу. Мы пробовали сделать это несколько лет назад, нас тогда собралось раз, два и обчелся, и старик пригрозил уволить всех. Заявил, что разгонит всех, и нам пришлось утереться, потому что поддержки не было. Но при его сынке-рационализаторе да в наши ненадежные времена, когда сегодна работа есть, а завтра нет, поддержка будет почти наверняка. А в Уэксфорде есть важный один человек, его зовут Хоулин, правая рука Брендана Кориша[36]. Я знаю, что это больше не ваша партия, но они говорят, что наступает время перемен. Во всяком случае, этот малый из Уэксфорда научит Гибни хорошему тону, особенно молокососа.

Нора открыла ему дверь.

– До завтра, хозяйка, – бросил он, спускаясь с крыльца.

Он ушел, а Нора вдруг ощутила поразительную легкость, почти счастье. Мик Синнотт напомнил ей о былых годах, когда она была молода и ходила на танцы, его необычная уверенность, и разговорчивость, и сдержанные манеры были из того, ушедшего времени. Но главная причина состояла в том, что она взяла и сама приняла решение, даже не посоветовавшись ни с кем. Такое произошло впервые после продажи дома в Куше, и Нора радовалась, что не упустила этот шанс. Возможно, это и неразумно, ведь ей следует испытывать благодарность к Гибни. Но Нора не хотела быть благодарной – никому.

Она побеседовала с Доналом и Конором, договорилась, что они обойдутся без няньки и Донал до семи часов побудет у тети Маргарет.

Нора не знала, что надеть, и подумала, до чего же забавно, что никто, и уж всяко ни сестры, ни дочери и ни тетушка, не подскажут, в чем ей пойти на собрание Ирландского профсоюза транспортников и разнорабочих. В чем-нибудь скромном, решила она. Наденет то, что никому в глаза не бросится.

Надев простенькие юбку с блузкой и теплый кардиган, она с удовольствием подумала, как мало знают Гибни о том, что творится в их компании. Она сомневалась, что членство в профсоюзе хоть как-то отразится на ком-либо, Гибни просто примут случившееся. Но то, что все проделано у них за спиной, раздосадует их, а то и поразит. Пегги Гибни, подумалось ей, больше с нею не заговорит, и это вызвало странное чувство удовлетворения.

Она думала, что Мик Синнотт заедет за ней сам, но в дверь постучался Утиная Походка. А в машине на заднем сиденье сидела та самая молоденькая бухгалтерша, которой мисс Кавана приказала разрезать папки.

По пути в Уэксфорд Нора удивлялась, как сильно они не любят Гибни, особенно Томаса и Элизабет.

– Ходит за нами по пятам, – жаловался Утиная Походка. – Однажды у меня были дела в Блэкуотере и Килмукридже, а после в Риверчепеле и потом еще в Гори. День был погожий, летний, и я захватил с собой Риту с детьми, а план был такой: оставить их на пляже в Моррискасле, а под вечер заехать за ними и тоже окунуться. Проезжая Баллах, я заметил сзади машину, и за рулем сидел, конечно, Томас Гибни – он следовал за мной всю дорогу. В дальнейшем, когда мы встречались, он ни разу об этом не заговорил, но вот на что он убил целый день.

– А Элизабет, – подхватила юная бухгалтерша, – на нас даже не смотрит, куда уж там заговаривать.

– Лично мне с ней прекрасно работается, – заметила Нора.

– Я вовсе не против мисс Кавана, – сказала бухгалтерша. – Но привыкнуть к ней сложно. Она знает про все, что творится в конторе, и ничего не забывает. А ведь хотела стать бухгалтером, поехала учиться, но у нее умер отец, и ей пришлось вернуться домой.

– Нет, – возразила Нора, – она всегда работала у Гибни. Она была там, когда я у них служила раньше.

– Да, но, служа у Гибни, она получила назначение в Дублин и провела там год, а потом ей пришлось вернуться. А мать ее еще жива, и за ней нужен уход.

– Не знала, – сказала Нора.

– Мой отец, – продолжала бухгалтерша, – работает у Армстронгов и говорит, что лучшего места для протестантов не придумаешь. Но сама я не знаю. Армстронги заявили, что если их люди вступят в профсоюз, то они закроют предприятие и уедут из города. Вряд ли Гибни на это пойдут.

Нора пожалела, что не спросила у Мика Синнотта, где именно состоится уэксфордское собрание. Она могла бы и сама доехать. Спутникам явно хотелось вволю высказаться о Гибни, но они сдерживались, так как она работает в одном кабинете с Элизабет и вроде бы ладит с ее родней. Теперь Нора понимала, что поехать вместе было ошибкой. Но в тот момент, когда приняла это решение, оно казалось ей верным. Ее подкупило приглашение Мика Синнотта, отказать было невозможно. Но теперь она гадала, не промахнулась ли и не будет ли против нее большинство. Можно вступить в профсоюз и потом. Наверняка можно договориться, что ей следует подождать, поскольку она новенькая и работает неполный день. По мере приближения к Уэксфорду ей начало казаться, что затея вообще не кончится добром – возможно, раззадорит работников, но в итоге выльется лишь в неприятности. Ей захотелось домой, но вряд ли уместно просить Утиную Походку или кого-то еще отвезти ее до начала собрания обратно в Эннискорти.

Зал на набережной был битком. Нора вошла и тотчас ощутила, что на нее смотрят со всех сторон. Дружба с Элизабет отгородила ее от остальных, она даже не знала имен многих сослуживцев. Морис размышлял бы две недели, ехать на собрание или нет. Обсудил бы сначала с ней, а потом с Джимом. Ну