– Я не сделала ничего предосудительного.

– Не ври! – аж подпрыгивает Фабиус. – Ингар всё видел! И уважаемая Вильгетта подтвердила, что ты напала на неё и сломала ей обе руки.

Да они с ума сошли? Или сговорились? Но когда, как успели-то?

– Это ложь. Я не…

– Отчислить я тебя не могу, к сожалению, – цедит Фабиус. – Но накажу так, чтобы больше неповадно было.

– Я не виновата, – тоже цежу я, стискивая кулаки. – Она напала на меня, я её пальцем не трогала, она сама упала.

С каждым моим словом лицо Фабиуса краснеет сильнее, кожа покрывается корками, глаза наливаются кровью. И голос его клокочет от гнева:

– Валерия Белкина! Весь семестр пятьдесят процентов средств на твоё содержание будут удерживаться в пользу пострадавшей Вильгетты Кофран.

– Это нечестно!

– Нечестно нападать и бить в спину!

– Но…

– Скажи спасибо, что более пятидесяти процентов содержания списать нельзя. – Фабиус умолкает. Губы его презрительно дёргаются.

Мерзкий карлик! Да он… да почему так-то? И это мои деньги, мои! Они мне нужны, чтобы здесь обжиться.

– И на сладкое, – продолжает мерзкий карлик, – дежурство по туалетам на месяц. Без магии.

– Что?

– Будешь мыть туалеты без помощи магии, чего непонятного-то? Или у вас, неместных, туалеты мыть не принято? – И гаденько так ухмыляется.

Вдыхаю и выдыхаю, вдыхаю и выдыхаю. Только не сорваться и не начать кричать, грубость тут не поможет, только хуже станет.

– Давайте пригласим Ингара, – голос у меня подрагивает от напряжения. – Я точно знаю, что Вильгетта упала сама, и я не понимаю, почему он…

– Не трать моё время. – Фабиус хлопает по столу. – Именно Ингар сообщил о твоём нападении на студентку. И у него нет причин лгать.

– Какая-то причина всё же есть, иначе зачем этот неизвестный мне Ингар солгал?

Хмыкнув, Фабиус что-то пишет в пергаменте, скрепляет печатью и кладёт ладонь поверх размашистой надписи. Пергамент рассыпается в пыль, и та серым облаком взлетает ко мне, оседает на запястьях невесомыми серыми браслетами.

– Послушайте меня, – пытаюсь оттереть пыль, но рисунок остаётся на коже. – Давайте разберёмся. Вы не можете просто так меня наказать, это…

– Изворотливая, лживая тварь.

– Не смейте меня оскорблять! – Меня трясёт от гнева, от насмешки в красных глазах карлика.

Придушила бы гада!

Пустые глазницы черепа на стене вспыхивают красным.

– На меня напасть хочешь? Да как ты… – Фабиус вскидывает руку.

Браслеты-метки опаляют запястья, невидимая сила рывком поворачивает к двери, тянет. Оглядываюсь на багрового от гнева завхоза. Он орёт так, что брызжет слюна:

– Пока не отработаешь сегодняшнюю норму, браслеты не отпустят!

Меня вдавливает в дверь. Не с первой попытки открываю её. Снова рывок, и я едва успеваю удержаться вертикально, почти бегу за руками: только бы не упасть, только бы не потащило меня волоком по земле.

К счастью, браслеты ведут меня не по центральной аллее, я лишь чуть-чуть пробегаю по ней и сворачиваю на дорожку между деревьев, дальше бегу вдоль торца центрального корпуса, едва успеваю разминуться с его углом и вихрем взлетаю на маленькое крыльцо чёрного входа. А уж внутри на поворотах меня основательно прикладывает об углы.

И притаскивает наконец в огромный вонючий туалет. Мерзкий паразит, похоже, выбрал самый грязный. Очень на это надеюсь, потому что если все сортиры в этой академии такие, то я вряд ли переживу это наказание.

Зажав нос рукавом, прохожу вдоль кабинок. Ощущение, что здесь драка была: многие двери с трещинами и вмятинами. В унитазах с треснутыми бачками горы перемешанных с туалетной бумагой фекалий. Судя по каплям и подтёкам на стенах и пятнам на полу, некоторые не дожидались очереди и облегчались, где придётся.

Не знаю, можно ли так загадить туалет естественным образом или это полигон для особо провинившихся, но… это ужасно. Просто ужасно. Убираю рукав от носа и пытаюсь дышать. Смердит не только наваленным в унитазы, но и плесенью с отходами. Неужели ради моего наказания Фабиус пожертвовал своим любимым местом отдыха?

Нервно усмехаюсь.

Нет, это выше моих сил! Направляюсь к двери, но в дверном проёме натыкаюсь на невидимую стену. Руки выворачивает в сторону обшарпанной дверцы в стене. Открываю: в чуланчике швабры, щётки и вёдра.