сколько злодейских убийств на тебя теперь спишется!»
— Благодарю, офицер, — добавила княгиня, — вы дважды наш спаситель… Да вы располагайтесь с дороги. Дуня, приготовь для господина офицера четырнадцатый нумер… Идите, Дуня вас проводит, господин офицер.
— Пардон, сударыня, — отозвался он, — я сперва должен… — И обратился к залу: — Кто из вас, господа, ротмистр Сипяго?
— Скончался от укуса змеи, — ответил я.
— О Господи!.. В таком случае — кто здесь инженер… Гм, запамятовал… Инженер… Шумский?
Не дав никому ответить, Шумский, который теперь был, кажется, Оболенский, поспешно вскочил, и отрапортовал:
— Инженер Шумский также мертв. Тоже укушен змеей, бедняга.
Все лишь удивленно посмотрели на него, но изобличать его во лжи отчего-то никто не стал.
— Гм… Вот же комиссия!.. Я обо всем этом должен немедля сообщить. Телефонная связи уже снова работает. Сударыня, где у вас аппарат?
— Там, за столовой.
— Мерси. Ввиду секретности переговоров, прошу всех пока оставаться здесь.
Он покинул залу. Тем временем двое солдат под окрики Лизаветы: «Куда прешь, черт?.. Да надо ж ногами вперед!..» — уже выносили Клеопатру в сторону многострадального лeдника.
Затем издали донесся голос ротмистра, несмотря на особую секретность, кричавшего в трубку: «…Барышня!.. Телефонограмму… В Санкт-Петербург… Тайному советнику Осипову… Да, да, барышня, так и пишите: мертвы!.. Убиты укусом змеи!.. Повторите!.. Каким еще, к черту, “вкусом семьи”?! Укусом змеи! Повторите по буквам!.. Нет, не правильно, не
Вскоре он вернулся в залу и дозволил:
— Теперь, господа, можете отдыхать.
— Разрешите представиться, ротмистр, — подошел к нему Шумский. — Отставной поручик Бестужев. Ваш нумер четырнадцатый, а мой — по соседству, тринадцатый. Прошу сперва ко мне, имею отличный коньячок.
— Гм… Н что ж…
Они удалились. Остальные, переглядываясь как заговорщики, тоже стали расходиться.
Ротмистру Бурмасову.
Погибшая Дробышевская имела при себе известные вам предметы особой ценности. Приказываю их разыскать и после передать лично мне.
Никому о том не сообщать, даже в нашем ведомстве.
Ничего не утаите, счет всем этим предметам мне хорошо известен.
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
Эту телефонограмму, которую ночью приняла Дуня, она же мне утром и принесла. Атмосфера заговора, царившая в пансионате, сплачивала нас, заговорщиков, и меня, вероятно ввиду моего звания, Дуня, похоже, считала за главного в этом тайном сообществе.
Все те
— Так кaк? Передать ему? — я ответил:
— Отчего же, конечно, передай, — ибо это вполне соответствовало моим планам.
Затем я вышел из нумера, и в коридоре встретил Шумского (или кем он там был на самом деле; впрочем, я не желал допытываться, чтo он скрывал). Сквозь закрытую дверь четырнадцатого нумера доносился могучий, многоярусный храп.
