Глаза девушки были открыты, по щеке катилась одинокая слеза.

– Спасибо, – прошептала она, обращаясь к Данике.

– Пожалуйста, – ответила та.

– Тебе лучше? – спросил он мягко.

– Все же больно, – выдохнула Эшлин. – Холодно. Но да. Лучше.

Как бы хотел Мэддокс отдать ей свое тепло, все до последней капли!

– Прости меня! – прошептал он. Ему нечасто случалось просить прощения. Честно говоря, за многие десятилетия он извинился всего один раз – этим утром перед друзьями. – Прости! Прости! – повторял он, и ему все казалось мало. – Прости меня!

Больная тряхнула головой, застонала и больше не двигалась.

– Случайность…

От удивления и благодарности Мэддокс открыл рот. «Я причинил этой женщине столько страданий, а что делает она? – думал он. – Пытается оправдать меня. Уму непостижимо».

– Ты будешь жить. Я клянусь, – пообещал он, понимая, что пойдет на что угодно, чтобы выполнить эту клятву.

Эшлин слабо улыбнулась:

– По крайней мере… тишина.

«Тишина?» – снова удивился мужчина, вспомнив, что Эшлин уже произносила это слово. И в ее голосе при этом точно так же слышалось благоговение.

– Я не понимаю, – произнес он.

Несмотря на слабость, девушка снова чуть заметно улыбнулась.

– Вот нас уже и двое.

Кровь вскипела в жилах Мэддокса. Эта улыбка, теплая, очаровательная, согрела его, возбудила, наполнила таким облегчением, что он был им почти пьян. Он открыл рот, чтобы ответить, сам еще толком не зная что, когда в комнату влетели Рейес и Аэрон.

Увидев их, Даника отступила к стене, но, поняв, что сделала, снова шагнула вперед и вздернула подбородок, чем очень напомнила Мэддоксу Эшлин, какой та была до болезни. Он думал, что Рейес ушел в город за сумкой, но руки Боли были пусты. В душу воина змеей вполз гнев, заставляя проснуться Насилие, подобно тому, как ребенок будит дикого зверя в клетке, стуча палкой по прутьям. Он скривил губы: «А я-то надеялся распрощаться с ненавистным демоном по крайней мере до ночи».

– Почему ты еще здесь? Отправляйся за сумкой! – велел Мэддокс.

– У меня на это уйдет слишком много времени, – ответил Рейес, стараясь не встречаться взглядом с Даникой. – Аэрон доставит девушку в город. Он говорит, что сейчас в полном порядке и у него нет желания навредить ей.

– О нет! Нет, нет, нет! Я не покину замок без семьи! – завопила Даника.

Не обращая на нее внимания, Аэрон снял футболку:

– Я в вашем распоряжении.

Он был смуглый, мускулистый и весь в татуировках, которых было так много, что они сливались воедино. Мэддокс узнал две из них – черную бабочку, парившую по волнам ребер друга, и мерзкого демона, который простер крылья на всю ширину его шеи. Глядя на Аэрона, каждый понимал, что с таким парнем хорошо водить дружбу, но упаси бог с ним поссориться.

– Прекрати! Не надо раздеваться! – сурово тряхнула головой Даника. – Надень футболку! Сейчас же!

Аэрон с мрачной решимостью шагнул к ней. Безумными глазами Даника посмотрела на Рейеса.

– Не дай ему изнасиловать меня! Пожалуйста, Рейес, пожалуйста!

– Он и не собирается, – ответил Рейес, стиснув зубы. – Даю слово.

Мэддокс заметил, что с другом что-то не так. Его черные глаза отливали ярко-красным. Судя по всему, Боль был на взводе. «Неужели из-за Даники?» – удивился Мэддокс.

Девушку не успокоили слова Рейеса, а Аэрон все продолжал приближаться. Даника, издавая какие-то странные хрипы и отрывисто, тяжело дыша, металась по комнате в таком отчаянии, что у Рейеса тоже участилось дыхание. Мэддоксу казалось, будто еще мгновение, и Боль бросится на Ярость в попытке разодрать его на куски.

– Остановитесь! – взмолилась Эшлин.

Наконец Аэрон зажал перепуганную насмерть девушку в углу. Она выставила вперед руки и ногу, чтобы он не мог подойти вплотную, и отчаянно кричала:

– Не тронь меня! Не смей меня трогать!

– Я не сделаю тебе больно, – спокойно произнес Аэрон.