– Что ты здесь делаешь? – заикаясь, выдохнула она. – И почему у тебя все лицо в крови?

В ее голосе Мэддокс уловил неподдельную тревогу, и это его глубоко потрясло. «Неужели я всегда буду так близко к сердцу принимать ее слова?» – поразился он.

Тут девушка заметила остальных и вскрикнула.

– Вчера вы его убили, а сегодня отделали до полусмерти. Пошли вон отсюда, вы… вы… грязные убийцы! Убирайтесь прочь немедленно!

Эшлин вскочила с постели и, заслонив собой Мэддокса, выставила вперед руки, чтобы мужчины не могли подойти. Ноги у нее слегка подкашивались, но выглядела она более чем решительно. «Она опять пытается защитить меня», – растерянно подумал Мэддокс, встречая недоуменные взгляды друзей.

«Так может вести себя только невиновный… или тот, кто пытается выглядеть невиновным». Мэддокс вертел эту головоломку и так, и эдак, и вдруг понял, что нестерпимо хочет вновь к ней прикоснуться, чтобы… утешить ее. Он тряхнул головой. «Вздор, – решил он. – Прикосновение сулит грандиозное удовольствие, вот и все. Разгадка предельно проста: я – мужчина, она – женщина, и я ее хочу. Но не переродится ли это желание в нечто темное и разрушительное, как я того и боялся?»

Мэддокс схватил девушку за руку, оттащил себе за спину и, обменявшись растерянным взглядом с Люсьеном, повернулся к ней. Но прежде чем он успел открыть рот, она выпалила:

– Теперь ты отведешь меня в город? Ну пожалуйста!

«Но тогда я больше никогда тебя не увижу…» – пронеслось у него в голове.

– Ешь. – Его голос прозвучал жестче, чем ему хотелось. – Принимай ванну. Я скоро вернусь. – Затем, обращаясь к друзьям, прорычал: – Идемте, – и быстро вышел в коридор.

Застыв на мгновение в нерешительности, Люсьен и Аэрон последовали за ним. Захлопнув и заперев дверь, Мэддокс прислонился лбом к холодной каменной стене и сосредоточил все свое внимание на воздухе, который входил в легкие и выходил из них, в тщетной попытке унять бешеный галоп сердца. «Я должен успокоиться, должен взять себя в руки», – заклинал он себя.

– Похоже, мы все из-за тебя влипли, – сказал Аэрон, остановившись возле него. – Она что, правда пыталась защитить тебя от нас?

– Фокусы, – прорычал Мэддокс. Однако она проделала это уже во второй раз, и теперь он был сбит с толку еще сильнее, чем прежде. Он выпрямился и провел рукой по лицу.

– Мэддокс, выпусти меня! – закричала Эшлин через дверь. Этот голос трогал его еще сильнее, чем вчера. Мягкий, мелодичный. Эротичный. – Я не должна была сюда приходить! Это была ошибка! Я обещаю никому ничего не говорить!

– Ты прав, из-за меня мы все влипли, – сказал Мэддокс, обращаясь к Аэрону.

– Не хочешь извиниться? – Аэрон повел бровью, отчего его лицо приняло настолько надменно-насмешливое выражение, что Мэддокс едва не закричал. Однако ему не было стыдно, и это приводило его в отчаяние чуть ли не больше всего.

– Забудь на некоторое время о девушке, – обратился к нему Люсьен, нетерпеливо махнув рукой. – Ты увидел ее. Она в порядке. Она не убежала и не впустила в крепость охотников, по крайней мере пока не сделала этого. Поэтому сейчас у нас есть заботы поважнее. Я уже пытался сказать тебе, но ты не стал слушать. В общем, боги – это уже не те боги, что были прежде.

Прежде чем Мэддокс успел что-либо ответить, по коридору прокатился жесткий громкий голос:

– Мэддокс, мы должны с тобой поговорить.

Люсьен раздраженно всплеснул руками, а Мэддокс резко обернулся.

К ним быстро приближался Рейес, а чуть позади него шли Парис и Торин. Первые двое хмурились, а третий лучезарно улыбался улыбкой сумасшедшего, каковым он, по всей видимости, и являлся.

– Твоя женщина должна убраться из замка, – прорычал Рейес. – От нее разит грозой, этот запах преследовал меня всю ночь, и я больше не могу его выдерживать.

«Грозой? – удивился Мэддокс. – От Эшлин пахнет медом, и больше ничем». В любом случае ему очень не понравилось, что другой мужчина заговорил о том, как пахнет Эшлин. Сжав зубы, он бросил:

– Она останется.

– Кто она такая, почему до сих пор торчит здесь и когда я увижу ее голой? – спросил Парис, многозначительно подергивая бровями.

– Кто-то должен убить ее, – настаивал Рейес.

– С ее головы и волос не упадет! – отрезал Мэддокс.

Аэрон закрыл глаза и покачал головой.

– Ну вот, опять понеслось, – устало пробормотал он.

– В отличие от Рейеса я не возражаю, чтобы она осталась, – сказал Парис, потирая руки. – Единственное, против чего я выступаю, – так это против твоего нежелания делиться. Я хочу…

Он не сумел закончить, так как Мэддокс грубо пихнул его и взревел: