что-то, но Эшлин так и не поняла, что именно. Эти люди оказались ей незнакомы, она никогда не встречала их в институте.

Один из мужчин мучительно закашлял, приложив руку ко рту. Эшлин посмотрела на него и увидела на его руках кровь. «О боже», – подумала она. Согнувшись, он снова закашлял. Мужчина казался очень бледным, а под его глазами залегли тени. Снова раздался кашель.

– Тихо, – со злостью приказал Макинтош.

– Простите. Горло болит.

– Пять минут назад не болело.

– А теперь… – мужчина закашлялся, – болит.

Эшлин вырвалась из хватки шефа и бросилась к Данике, присаживаясь рядом с ней.

– Она… – Девушка прервалась и пощупала пульс.

Услышав биение сердца, она успокоилась.

– Она просто спит, – уверил ее Макинтош.

Эшлин успокоилась, и ее плечи поникли.

– Зачем вы сделали это? Зачем вырубили их?

Пока она произносила эти слова, в ее голове пронеслись отрывки разговора, который совсем недавно велся в этой комнате:

«Кто вы? – требовательно спросила Даника. – Что вы здесь делаете?»

«Тут я задаю вопросы. Кто вы?» – спросил Макинтош.

«Пленницы».

«Вы тоже искали ларец?»

Услышав этот вопрос, Эшлин почувствовала, как подскочило ее сердце.

«Ларец?» – спросила Даника, и уже по ее тону было понятно, что она в замешательстве.

«Они сказали тебе, где он?» – продолжил допрос Макинтош, и в его голосе слышалось возбуждение.

Должно быть, мужчина схватил ее, потому что Даника выпалила:

«Убери от меня руки!»

«Сказали?»

«Рейес, Рейес, помоги!»

«Заткнись, или мне придется заставить тебя замолчать».

«Рейес!»

Вероятно, завязалась борьба, потому что Эшлин услышала учащенное дыхание, мычание, а затем то, как сначала ахают, а потом плачут члены семьи Даники. После этого внезапно воцарилась тишина, которую нарушили разговоры о необходимости подмешать женщинам наркотики, а затем использовать их в случае необходимости в качестве наживок.

Эшлин от ужаса зажмурила глаза – она поняла, что перед ней охотники. Она подозревала это вчера, когда говорила с Даникой, но тотчас же отказалась от этой идеи, вспомнив, сколь благородные цели преследует институт. Но, решив быть с собой честной, Эшлин призналась себе, что тогда где-то в глубине души решила, будто подобный секрет от нее никто не смог бы утаить. Но эти люди были охотниками, и отрицать это теперь стало бессмысленно. Открыв глаза, Эшлин посмотрела на своего шефа. Ее желудок сжался в приступе тошноты. Девушка поняла, что Макинтош знал про ларец с самого начала, искал его, но ничего не рассказал ей об этом.

«Он солгал мне, – осознала она. – Я потратила всю свою жизнь на дело, которого не существует. Макинтош читал мне тогда сказки, говорил, что я особенная, что у меня высшее предназначение. Я думала, будто делаю мир лучше, а на самом деле помогала ему убивать людей, возможно ни в чем не виновных». Эшлин охватило ощущение предательства, причем настолько сильное, что она чуть не упала на колени.

– Вы не изучаете существ, которых я нахожу, – тихо спросила она, – вы охотник?

– Конечно, изучаю, – оскорбленно ответил Макинтош. – Как-никак я ученый. Не все сотрудники института – охотники, Эшлин. И ты доказательство этого. Девяносто процентов нашей работы связано только с наблюдением. Но если мы находим зло, то уничтожаем его. Без пощады.

– С чего вы взяли, что имеете на это право?

– Нам дают его мораль, высшее благо. В отличие от живущих здесь демонов я не чудовище. Все, что делаю, я совершаю во спасение человечества.

– Почему я не знала? – выпалила Эшлин. – Почему я не слышала про это?

Макинтош поднял голову и посмотрел в глаза девушки, призывая ее понять его.

– По-настоящему грязной работой занимаются немногие. И мы никогда не говорим о ней в институте. К тому же мы старались не пускать тебя туда, где когда-то были.

– Все эти годы… – Эшлин изумленно покачала головой. – Неудивительно, что вы не упускали меня из виду. Вы просто не хотели, чтобы я случайно