«Не думай об этом, – остановила себя Эшлин. – Заняться шпионскими играми можно позже. Очень скоро я впервые займусь любовью с мужчиной. С Мэддоксом». Она представила себе, как его большие сильные руки ласкают все ее тело, его рот пробует ее на вкус, а пенис оказывается глубоко внутри ее. Девушка вздрогнула, понимая, что сначала она отчаянно хотела уйти, а теперь так же сильно стремится остаться. «Но мне каким-то образом нужно выйти на связь с Макинтошем и дать ему понять, что со мной все в порядке», – пронеслось в ее голове. Затем она спохватилась: «Но не сейчас, после». После того, как она впервые познает самое сокровенное из всего, чем занимаются люди, и поймет, каково это – быть с кем-то связанной. Это показалось Эшлин довольно эгоистичным, но она уже не могла остановиться.

Девушка понимала, что на этот раз Мэддокс завершит начатое вчера. Его крепкие мышцы обещали так много. А тот раскаленный взгляд, которым он одарил ее прежде, чем выйти из комнаты, только подтверждал это. Эшлин больше не боялась, что Мэддокс покинет ее, как это делали тысячи мужчин с множеством женщин. Он был очень сильным, страстным и… другим. Ему не нужно было лгать или давать ложные обещания, чтобы получить желаемое. Он просто брал. Но вместо того чтобы воспользоваться этим, решил, что будет, наоборот, давать.

Эшлин закрутила краны, поток воды сменился все реже падающими каплями. «Почти пора», – подумала она, и между ног у нее стало влажно и горячо, а соски по твердости могли сравниться с камнем.

По коже Эшлин бежали капли. Она представила, как Мэддокс слизывает их, снова вздрогнула и чуть не застонала. Схватила полотенце и вытерлась им настолько тщательно, насколько смогла, а затем пропустила мягкую белую ткань под мышками и завернулась в полотенце так, чтобы оно закрывало ее тело от груди до коленей. Полная желания, окруженная облаком пара, она вышла из ванной.

Однако Мэддокса в спальне не оказалось. Эшлин нахмурилась, но затем наступила на что-то мягкое и посмотрела вниз. Из фиолетовых шелковых шарфов была сложена извилистая «тропа», ведущая из спальни в соседнюю комнату. Остановившись за дверью, она едва не открыла рот от радостного удивления.

Эшлин уже была в этой комнате. Именно туда она забралась через балкон, но теперь все вокруг выглядело иначе. Вчера все было покрыто пылью, даже простыни. Теперь комната превратилась в идеальное для получения удовольствия место. Стены украшали бра, золотистый свет которых бликовал на черном шелковом постельном белье. «Мэддокс здесь все убрал, – подумала Эшлин. – И сделал это для меня». Ее сердце бешено забилось.

«Но где же он?» – спрашивала себя она.

Балконная дверь оказалась открыта, и через нее в комнату проникал прохладный свежий воздух. Девушка подошла ближе. Ее кровь кипела, и поэтому она не замечала холода. Мэддокс стоял спиной к ней, крепко схватившись за балконные перила. Его темные волосы (Эшлин заметила, что они влажные) беспорядочно торчали. Широкие загорелые плечи были обнажены. Девушка отметила, что прежде никогда не видела его обнаженную спину. Ее украшала огромная татуировка в виде бабочки, начинавшаяся над его плечами и заканчивавшаяся чуть ниже пояса штанов. Она была красной, почти неоновой, и выглядела очень злой. Эшлин казалось, будто бабочка вот-вот слетит с тела мужчины и разорвет ее на части. «Странно, – подумала она. – Бабочки – такие нежные создания. Я даже представить себе не могла, что одно из них может оказаться таким пугающим и что у человека, точнее, у Мэддокса может быть такая татуировка».

– Мэддокс, – шепотом позвала Эшлин.

Мужчина резко развернулся, будто услышал, как она кричит. Его чувственные губы были неодобрительно сжаты. Перед Эшлин стоял не возлюбленный, отправивший ее в душ, чтобы она подготовилась к удовольствиям, а воин, пытавшийся бросить ее одну в лесу.

– Все в порядке? – спросила она.

– К тому балкону привязано одеяло, – ответил он, ткнув пальцем вправо, но не отводя от нее сузившихся глаз. – Ты что-то об этом знаешь?

Если не считать той ночи в лесу, Мэддокс почти никогда не злился на Эшлин. Как правило, его гнев был направлен на кого-то другого. Поэтому, когда она взглянула в эти фиалковые глаза, белки которых теперь стали красными, неприятно оттеняя яркую татуировку, ей показалось, будто ее в чем-то изобличили. Она пришла в замешательство. «Что ж, – подумала Эшлин, – хорошо, по крайней мере, то, что на его лице не проявилась та жуткая скелетообразная маска». Вдохновившись этой мыслью, Эшлин вскинула подбородок и подошла к Мэддоксу.

– Да, мне кое-что известно про это одеяло, – ответила она.

– Будь ты кем-то другим, – заявил Мэддокс, – я бы подумал, что ты помогаешь охотникам пробраться сюда.

– Но ведь ты не думаешь обо мне настолько плохо? – спросила Эшлин, причем таким тоном, что казалось, если бы у слов были зубы, они бы сильно искусали Мэддокса.

– Нет, – ответил он, и девушка немного расслабилась. Тогда Мэддокс продолжил: – Скажи, зачем оно тебе понадобилось?

«Пришло время для признаний», – решила Эшлин и произнесла:

– Я уже говорила тебе, что Торин спрятал меня. Запер, чтобы другие твои друзья не смогли меня найти. Я сама до конца этого не понимаю, так что не спрашивай. Я услышала, как ты кричишь, и сделала все, что могла, чтобы добраться до тебя.

Мэддокс приблизился к Эшлин на шаг, и она испугалась. Но затем он остановился, будто опасаясь подойти к ней слишком близко.

– Ты могла разбиться насмерть, – тихо сказал он.

– Но ведь я не разбилась.