Эшлин задержала дыхание и стала медленно водить пальцами по рельефным мышцам на его животе, задержав их на шрамах, а затем принялась рисовать круги вокруг пупка. И вдруг замерла.

– Правда? – спросила она.

– Ты моя женщина, а я твой мужчина. До того как ты появилась в моей жизни, она была безотрадной. Я существовал, но не жил. Теперь я живу, даже когда умираю, – произнес он, четко осознавая, что эти слова настолько близки к брачным клятвам, насколько возможно для него.

Эшлин всегда будет принадлежать ему, а он – ей.

Из ее светло-карих глаз пролились слезы.

– Это самое прекрасное из всего, что я когда-либо слышала.

– Я прошу тебя только об одном – подумай, готова ли ты, – сказал Мэддокс, решив, что если бы ему снова и снова приходилось смотреть на то, как умирает Эшлин… Его живот охватила острая боль. Кровь… Все связанные с этим ужасы…

– Я знаю, чего хочу, – решительно ответила девушка. – Я все еще хочу остаться с тобой.

И снова потребность в близости затмила все остальное.

– Не хочешь принять душ? Парис говорит, что смертным женщинам нравятся водные процедуры, помогают им расслабиться и освежиться, – предложил Мэддокс.

«Наконец! Наконец!.. – зашептал голос в его голове. – Пока еще рано. Но уже скоро…» Он решил, что сделает так, чтобы первый интимный опыт оказался для Эшлин особенным, даже если это убьет его.

Девушка накрутила прядь волос на палец и спросила:

– Ты присоединишься ко мне?

Мэддокс заставил себя помотать головой, и разгневанный демон зарычал. «Почему не сейчас?» – возмутился он.

– Если я пойду с тобой в душ, то возьму тебя, – предупредил он.

Эшлин окинула Мэддокса таким взглядом, что ему стало невыносимо жарко, и он ощутил, как сила этого взгляда проникает в каждую клетку его тела.

– Как уже говорила, я знаю, чего хочу, – прошептала девушка.

Мэддоксу нестерпимо хотелось поцеловать ее, но он понимал, что если сейчас коснется ее губ, то не остановится, пока не войдет в нее, не будет скользить внутри ее лона, ударяясь о ее тело своим.

– Сначала я должен кое-что сделать, – произнес он.

– А потом… – подхватила Эшлин, так и не сумев закончить предложение, хотя в этом и не было необходимости.

– Потом, – пообещал Мэддокс.

Дух неспешно улыбнулся. Во второй раз за эти два дня человек и демон были полностью заодно.

Эшлин торопливо принимала душ, раздумывая над тем, чем в это время занимается Мэддокс. Горячая вода успокоила девушку и смыла с нее все волнения прошлой ночи. Конечно, она ничего не могла поделать с ненавистным воспоминанием о том, как держала на руках бездыханное и окровавленное тело возлюбленного, но от физических последствий этого – усталости, истощающего отчаяния, гнева на тех, кто мог сотворить такое с человеком, которого она полюбила и в котором, возможно, зарождалась любовь к ней самой, – все же удалось избавиться. «Возможно, любовь зародилась в нас слишком быстро, – подумала она. – Но она кажется такой правильной». Эшлин испытывала огромное желание быть с Мэддоксом, обнимать его и прикасаться к нему, давать и получать удовольствие, греться в этих новых приятных ощущениях. Мэддокс больше не считал ее наживкой и хотел, чтобы она осталась с ним навсегда. Уголки губ Эшлин медленно поднялись, и на ее лице расцвела счастливая улыбка.

«Как бы мне разрушить его проклятие?» – вдруг подумала она. Эта мысль появилась в ее голове внезапно, но тотчас же затмила все предыдущие. Улыбка стерлась с ее лица. «Наверняка я могу что-то сделать, чтобы спасти его от вечной смерти и воскрешения, одновременно с которым приходит понимание, что ему скоро снова придется умереть, – решила Эшлин. – Он не заслужил таких страданий».

Эшлин прижала затылок к покрытой влагой белой настенной плитке. «Наверняка кто-то когда-то говорил о богах и о том, как избавиться от их глупых и несправедливых проклятий», – подумала она. Эшлин, очевидно, что-то слышала об этом, но голос говорившего потерялся в хоре других голосов. «По крайней мере, теперь я знаю, к чему прислушиваться», – решила она.

Девушка была уверена, что Мэддокс не разрешит ей покинуть крепость, если она скажет, что хочет что-то об этом разузнать, поэтому решила уйти, ничего ему не говоря. «К тому же я не слышу голоса, когда он рядом».

Эшлин вспомнила слова Мэддокса: «Ты моя женщина, а я твой мужчина. До того как ты появилась в моей жизни, она была безотрадной. Я существовал, но не жил. Теперь я живу, даже когда умираю». «Необходимость защищать меня настолько важна для него, что он считает собственные страдания всего лишь небольшой платой за мою безопасность. Я уже очень много о нем знаю. Придется уходить ночью, когда он не сможет остановить меня, а утром незаметно проскользнуть обратно».