Даже просто лежать было наслаждением. Лежать и ничего не делать, уставившись с блаженной бессмысленной улыбкой в потолок, пустив происходящее на самотек — до чего же это все-таки здорово… Как выразился один начитанный парень: «будто тебе делают расслабляющий массаж две прелестные мулатки, а ты в это время потягиваешь ледяной коктейль, лежа в бассейне». Не знаю, как это выглядит в реальности, и откуда вообще взялась эта фраза, сам он дальше Крыма ни разу не выбирался.

Кто сказал, что слишком много наслаждения — это плохо, а третий оргазм за час — некомфортно? Да вырвут лгуну его гнусный язык!

Я издаю нечленораздельный стон. Алиса поднимает рыжую голову, качает ею из стороны в сторону, так, что ее волосы хлещут по моему обнаженному животу в какой-то странной смеси ласки и наказания, шкодливо улыбается.

— Хорошо? Продолжать?

Это совершенно точно риторический вопрос, поэтому я ничего не говорю, только со свистом перевожу дыхание, но она и не ждет ответа, просто со значением облизывает губы и возвращается к своему занятию, с которым она справляется, следует признать, в совершенстве. Ее дыхание обжигает, внизу растет приятное напряжение, и мысль об этом проносится в голове, словно пузырь с воздухом сквозь водную толщу, и взрывается вверху, в какой-то недосягаемой вышине горячим сверкающим фейерверком. Черт, если и есть где-то в далеком черном космосе что-то похожее на рай, то сегодня он открыл свое генеральное представительство в специнте.

Не знаю, как это все случилось, с чего началось, как продолжилось, и как мы будем жить теперь дальше, и смотреть друг другу в глаза после всего происшедшего… Да и черт с ним, это неправильные мысли, и совершенно лишние в данной ситуации.

Чтобы отвлечься от лишних мыслей, я обращаюсь к тому, что первым попадется под руку. Первой попадается Славя — она лежит рядом, полностью обнаженная и улыбающаяся, закатное солнце подсвечивает золотистыми линиями силуэт, блестящее светловолосое чудо, и одно удовольствие проводить рукой по гладким линиям идеальной фигурки. Моя ладонь касается прогибу прекрасной талии, скользит ниже, в ложбинку над ягодицами, ныряет дальше и, кажется, находит там для себя что-то по-настоящему интересное. Славя стонет, но этот стон похож на мурлыканье довольной кошки. Ей хорошо. Как и мне.

— Саш, ты никого не забыл?

А это Ленка — бог ее знает, как она здесь оказалась, я ведь ее даже не приглашал, кто-то из девчонок проболтался, наверно, и до чего же она красивая без своей вечной унылой тени на лице, она выглядит настоящей фотомоделью из этих западных журналов «Бурда Моден» или «Плейбой», а в чем-то даже и лучше, ведь она живая, теплая и настоящая, она забирается на кровать на четвереньках и придвигается все ближе, и из одежды на ней только тоненькая прозрачная белая рубашка, и глаза блестят, а пухлые губы приоткрыты, и мы встречаемся взглядами.

Это похоже на взрыв — ну да, у всех есть история и свои скелеты в шкафу, и у меня, и у нее, вообще у всех, только черт с ними, и к дьяволу эту войну, когда мы можем потратить хотя бы один день на то, чтобы просто и незамысловато любить друг друга. И разве не в этом заключается этот чертов неуловимый смысл наших бесполезных жизней?

— …понятно ли сказанное?

Я вздрогнул и очнулся от своих фантазий. Политинформация — самая, наверное, дурацкая и бесполезная часть дня. Те же симуляции на тренажере куда полезнее — там хотя бы поговорить можно. А здесь? Ну, выяснили мы, что три четвертых планеты по-прежнему стенает под ярмом империалистических хищников, да. Толку-то? Да еще и лекторша эта — Евгения Анатольевна, по кличке Фрикаделька, но на самом деле сухая и безжизненная, как сушеная треска. Разве так нужно давать информацию, если хочешь, чтобы сказанное запомнили? Вот я бы…

— Ружичка!

— Здесь, — отозвался я, потому что и правда был здесь.

— Что ты вынес из лекции? — Фрикаделька, хмурясь, глядела на меня сквозь стекла очков, которые были ей слишком велики.

— А вынес я, Евгения Анатольевна, огромное количество информации, — задушевно сказал я. — Но потом занес ее обратно, потому что воровство — это нехорошо и недостойно будущего строителя коммунизма.

За спиной, примерно там, где сидела Лена, донеслось фырканье. А наша молчунья-то сегодня в духе. Это радует.

— Не паясничай, Ружичка, — Евгения нахмурилась еще больше. — Информация — это не чья-то собственность, она принадлежит всем.

— Очень разумное мнение, — согласился я. — Так вот, возвращаясь к упомянутой вами сегодня политической ситуации в мире, следует отметить, что вся эта хрень началась еще в шестидесятых, когда Штаты окончательно ох… ох как распоясались! И сразу после того, как они распоясались, у них совершенно закономерно упали штаны!

Хихиканье за спиной стало громче. Девчонки одобряли. А Евгения — наоборот.

— Александр, это политическая информация, а не…

— Так я же в переносном смысле! В коварных целях подставить наш любимый Союз и его миролюбивую политику, они принялись использовать своих ставленников во Франции, Испании, Греции и Италии, и взять власть, но получилось более-менее только у макаронников, и то после того, как Штаты побили