— Так мы же отдыхать шли, а не работать, зачем нам? Но это вопрос десятый, а первый — ты-то готов был его использовать? Или… — Алиса сделала страшные глаза. — У тебя наверняка и шприц имеется в кармане, а? С морфием! Для успокоения. Слушай, а дай мне, а то мне на улицах все ширку предлагали — коричневую такую бурду, знаешь — а мне все хотелось улететь культурно, интеллигентно, как Булгаков, скажем, Михаил Афанаcьевич. «Записки молодого врача» там, и так далее. Ну, дай шприц, Айболит, что тебе, жалко?

Славя казалась бесстрастной, Шурик сжимал челюсти, хмурил брови и с видом полной невозмутимости глядел вперед.

В коридорах института гуляло гулкое эхо, и было почти пусто. «Почти» — потому что у лестниц и на всех перекрестках, на безопасном удалении от окон, стояли десантники в полной боевой, разгрузках, касках и бронежилетах. И с оружием, понятно — черные, блестящие «буллпапы», совсем новые «коробовы-калашниковы» выглядели угрюмо и грозно****.

Красный уровень тревоги.

— А в городе-то ни сирен заводских, ни объявлений по громкоговорителям, ничего, — пробормотала, кривясь, Алиса. — И что бы это значило, а, Славя? Есть мысли, не-подруга?

— Мысли всегда есть, — сказала блондинка и сдула прядь волос с лица. — И они все сплошь неприятные.

Наливаныч был в кабинете не один — собрался весь Временный исполком. Ха, нет ничего более неизменного, чем временное, как говорится. Начальник укрепрайона, сокращенно начУР — высокий мужчина средних лет с военной выправкой и резкими чертами, Эдуард Алексеевич его, вроде бы, зовут, и первый секретарь обкома партии — пожилой дядечка с незапоминающимся гладким лицом без особых примет. Михаил какой-то… Николаевич, что ли?

— Так, Двачевская, вы где… — начал было Наливаныч и осекся, вспомнил, наверное, что-то. — Вы… быстро с прогулки вернулись — вы на нее ходили вообще? Или, как обычно, в палате прохлаждались за всяким непотребством?

— У нас был очень информативный поход, Анатолий Иванович, спасибо, — промурлыкала Алиса. — Народные активисты окрашивают утомленное лицо города в новые необычные цвета. А им самим раскрасить морды по этой причине практически некому. Ничего, мы исправили это досадное упущение. По мере сил — и не благодарите. Просто делаем свою работу.

— Народная эта… шваль, — на миг затруднился с характеристикой начУР, — это наименьшая наша проблема в данный момент. Да и вообще, молодежи нужно стравливать пар иногда, иначе совсем погано может получиться… Войдите в их положение, ребята, идет война, враг в нашем доме, отцы, возможно, погибли…

— А матери гуляли, — закончила Алиса. — Это многое объясняет.

Наливаныч громко прочистил горло. Неприметный секретарь вздрогнул и просветлел лицом.

— Товарищи, я распоряжусь… давайте пригласим и остальных, они уже здесь, вызваны… Заходите, друзья, пожалуйста, не стесняйтесь.

Задняя дверь распахнулась, внутри сразу оказалось как-то много людей. Шмыгнула яркими косами Ульяна, замерла тихой мышкой Лена, дюжие парни в халатах вкатили кресло с Мику. Плюс еще пара охранников. Зачем они здесь, интересно?

— Товарищи, — голосом, которым, наверное, можно было нарезать сыр — мягкий, вроде «Любительского» — сказал начУР Эдуард Алексеевич. — Информация, которую вы сейчас услышите, составляет государственную тайну. Разглашение ее повлечет неприятные последствия… вплоть до сами понимаете какой меры.

— Интересно, а государство само знает про эту тайну? — нахально поинтересовалась Алиса. — И как же вы ему успели об этом сообщить через купол?

— Мы и есть государство! — рявкнул Наливаныч. — Мы проживаем на временно изолированной территории Советского Союза, на которую распространяются все ограничения и допуски по секретной информации. И меры пресечения тоже, кстати.

— Тише, товарищи, — сказал неприметный секретарь. — Обстоятельства экстраординарные, все нервничают, это вполне объяснимо. Бывает. Продолжайте, товарищ Басурин.

— Бывает, когда известный орган застревает, — громким шепотом сообщила в пространство Алиса.

— Вчера в двенадцать тридцать, — ровным голосом продолжил начУР, — как сообщалось по телевидению, к куполу снаружи приблизилась неопознанная группа. В двенадцать пятьдесят, после ряда неустановленных манипуляций, она проникла внутрь.

Он сделал театральную паузу.

— Задавайте уже вопросы, черт побери, не заставляйте меня портить такую хорошую речь.

— «Неопознанная группа»? «Неустановленные манипуляции»? — как по нотам выдала Славя. — Неудачная шутка?

— Несвоевременные инсинуации, — поддакнул я.

— Нетрезвые наблюдатели? — хихикнула Алиса.

— Непонятные… ну… черт! — угробила намечающуюся комическую инициативу Ульянка.

Басурин переждал этот конкурс остроумия с олимпийским спокойствием.

— Не шутка, не инсинуации, — сообщил он. — И с остальным тоже не подтвердилось, к сожалению. Впрочем, «неустановленные» означает лишь то,