Анхат сделал шаг назад, глядя на них обоих.
— Тогда можете умирать! — огрызнулся он. — Пусть проклятые смертные отрубят ваши головы и пронесут их по улицам! Со мной этого не выйдет.
Запал Анхата удивил Неферату:
— Но куда ты пойдешь?
— Подальше отсюда! — воскликнул бессмертный. — В мире есть не только Ламия — и не только Неехара, если на то пошло. Кто знает? Может, я отправлюсь на Север. Варвары будут почитать меня, как бога. — Он вздохнул, качая головой. - Нам давно следовало покинуть это место. Быть может, в таком случае Ламия выжила бы. А теперь...
— Что — теперь? — спросила Неферата. — Мы потеряли все, Анхат. Что у нас осталось?
— Вечность, — ответил бессмертный. — У нас нет ничего, кроме времени, царица. Этого времени хватит для чего угодно.
Неферата повернулась и вгляделась в покрасневшее небо. Ее лицо помрачнело.
— Этого времени хватит для отмщения, — решила она.
— Как пожелаешь, — кивнул Анхат. — Делай, что хочешь. Но я покидаю это проклятое место и надеюсь, что никогда не вернусь.
Царица взглянула на бессмертного. Она изменилась. Ее лицо превратилось в холодную, безжалостную маску.
— В гавани ждет корабль, — сказала она. — Я отправлюсь на нем на Восток, чтобы выждать время. Мне есть о чем подумать.
Анхат кивнул:
— Что ж, все только начинается.
— Нет, — сказала царица. — Все заканчивается. Впредь мое имя будет означать в этом мире только конец.
Где-то снаружи прозвучал сигнал горна. Абхораш мрачно кивнул стражникам, которые поклонились и отдали ему его клинки. Бессмертный с мрачным лицом повернулся к Неферате.
— Враг здесь, — сказал он. — Эти отважные мужи поклялись сражаться рядом со мной до конца. Вместе мы будем защищать этот последний рубеж, как подобает царской страже. Если боги смилостивятся, возможно, они избавят меня от вашего проклятия.
Неферата смотрела, как командующий развернулся, пересек большой зал и вышел в вестибюль, где ждали его четверо товарищей. Через несколько секунд она повернулась, чтобы попрощаться с Анхатом, но бессмертный уже скрылся.
Последняя царица Ламии стояла в одиночестве в большом зале, откуда ее династия правила тысячелетиями. Она оглянулась на царский пьедестал и в последний раз посмотрела на пустой трон.
— Конец, — поклялась она глухим голосом. — Только конец.
И потом тени проглотили ее. Она исчезла.
— Это безумие, — сказал принц Херу. — Вам нужно отдыхать, дядя. Врачи говорят, что вы выжили лишь благодаря везению.
— Но я выжил, — глухо ответил Алкадиззар, не забывая о боли в боку и швах на щеке. Он скованно сидел в седле своей лошади, поднимаясь по вьющейся дороге вверх, к царскому дворцу. Сотня воинов
— Так же необходимо, как в одиночку сражаться с Нефератой? — спросил Херу. — Мы видели, как все прошло.
— Я ведь победил, не так ли? — проворчал царь.
Херу нахмурился:
— Не знаю. Больше похоже на ничью.
Всадники преодолели последний поворот и приблизились к дворцовому ансамблю. Стояло раннее утро, огонь прошелся по холму и пересек город — дым поднимался с пристани. Улицы гудели от нашествия солдат, которые брали все, что плохо лежит, и разрушали все, что не могли взять. Крики и вопли эхом доносились почти с каждой улицы. Одержавшая победу армия грабила самый богатый город в Неехаре, а люди, которые пережили так много страданий за время правления Нефераты, оказались закованы в цепи, чтобы стать рабами завоевателей. Такова жестокая реальность войны.
Алкадиззар провел свою лошадь через дворцовые ворота и дернул поводья. Перед ним лежал пейзаж разрухи, от которого захватывало дух. Дым поднимался из узких окон храма Крови. Около двухсот тел прислужников и жриц лежало на земле рядом со входом. Ночью их выгнали из храма и казнили, одного за другим. Было неизвестно, расправилась ли с ними так армия захватчиков, или же это дело рук самих ламийцев.
Царский дворец — другое дело. По его внешнему виду сразу становилось понятно, что произошло. Ступени, ведущие в большой зал, были усыпаны телами, в некоторых случаях в грудах насчитывалось четыре или пять трупов.
— Ламийцы отдавали дворец с боем, — заметил царь.
— Этот подонок с клинками... — проворчал Херу. — Он со своими стражниками удерживал дверь до самого рассвета. От полученных им ран скончалась бы сотня воинов, а он даже глазом не моргнул.
