можешь взять кого-то из Зандри или Нумаса. В таком случае изменится очень многое.

— Лучше я женюсь по любви, чем ради политической выгоды.

— Очень смешно, дядя.

Алкадиззар вздохнул.

— Если тебе так хочется знать, — сказал он, искоса взглянув на Фаира, — я собираюсь взять в жены женщину из племен пустыни.

Глаза Херу расширились от удивления.

— Вот оно что, — дипломатично сказал он.

Очевидный вопрос прозвучал из уст Фаира:

— Зачем тебе это?

Голос Фаира прозвучал напряженно, будто вождю послышалась в словах будущего царя насмешка.

Алкадиззар посмотрел в глаза старого друга.

— Потому что это мой народ, — сказал он. — Я связан с ним кровью и честью. Эти узы для меня важнее всего на свете.

Его ответ удивил Фаира.

— Что ж, — произнес тот, чуть не потеряв дар речи. — Почему бы и нет. Но тебе придется найти поистине отчаявшуюся женщину, которая согласится выйти за такого отвратительного наездника, как ты.

— Не обязательно отчаявшуюся, — возразил Херу, хитро сверкнув глазами. — Быть может, просто... глупенькую.

Фаир задумчиво почесал бороду.

— В племени бани-аль-Шават есть женщина, которую лошадь лягнула в голову...

Старший жрец, шедший перед ними, внезапно остановился. До павильона оставалось около двадцати ярдов, и Алкадиззар уже видел выражения лиц кхемрийцев, которые собрались лицезреть его восхождение на престол. Среди них стояли как богато одетые аристократы, так и обычные солдаты, выстроившись плечом к плечу, чтобы приветствовать своего нового царя. Многие не сдерживали слезы, сияя от гордости и воспевая древние песни во славу Птра, Великого Отца и покровителя их города.

Из середины поющей толпы вышел высокий человек в белом плаще из сверкающей позолоченной ткани. В правой руке он держал высокий посох. Кончик посоха венчала золотая сфера, которую несли на своих плечах четыре сфинкса, стоящие на задних лапах, — символ Птра, Великого Отца. В лучах полуденного солнца символ сиял так ярко, что чуть не ослеплял окружающих. Шепсуамун, верховный жрец Птра, вышел из толпы и присоединился к ожидающей процессии. Он поклонился старшему жрецу, который тоже ему поклонился и быстро отошел в сторону. Верховный жрец занял место старшего жреца во главе процессии, коротко улыбнувшись Алкадиззару, после чего повернулся в сторону павильона.

Ликующая толпа стихла. Позади Алкадиззара шум военного лагеря превратился в глухой гул. Внезапно он почувствовал жар солнца на своей голове и прикосновение пыльного ветра к плечам и лицу.

По какому-то невидимому сигналу толпа вокруг павильона раздалась влево и вправо, и он увидел коренастого мужчину средних лет в платье из парчи, голову которого венчал золотой обруч Главного визиря Живого Города. Его звали Инофр, последний из многовекового рода регентов, которые восстановили Кхемри из руин, пока Алкадиззар жил заложником в Ламии. Прижав руки к груди, он закричал чистым и мощным голосом:

— Внемлите! Жители города просят помощи у пылающих песков и духов ночи! Они собрались перед троном, чтобы впитать мудрость богов, однако он пустует! Где великий царь?

Толпа воздела руки к небу, принимая участие в этом древнем обряде.

— Великий бог солнца, где наш царь?

Шепсу-амун поднял сверкающий посох Птра и дал ответ:

— Юный царь Тхутеп ушел в закат и теперь живет с духами своих предков, ожидая дня, когда сыны человечества сбросят узы смерти.

— Кто тогда поведет нас? — вопросил Инофр. — Враги города и сегодня угрожают нам. Неужели Великий Отец покинул нас?

После этих слов верховный жрец отвел назад плечи и рассмеялся. Насыщенный, радостный смех украсил этот серьезный обряд.

— Не бойтесь, жители города, Птра слышит вас! Он отправил достойного и храброго человека, который будет вести вас в эти темные времена.

— Кто этот человек? — спросил Инофр.

— Алкадиззар! — гордо объявил Шепсу-амун. — Принц царской крови, сын Атена-херу, царя Разетры.

— Алкадиззар! — вторила толпа. — Алкадиззар!

Инофр сделал знак.

— Тогда пусть он выйдет к нам и примет орудия правления и почести своего народа!

Верховный жрец кивнул и торжественной походкой двинулся к белому павильону. Алкадиззар следовал за ним, не в силах унять стремительное биение сердца. Ему казалось, будто на его плечи взгромоздили огромный груз. Инофр велел ему смотреть только перед собой, но он не мог не оглядываться по сторонам, встречая взгляды людей вокруг себя. Мой народ, думал он. После стольких лет жизни среди племен эта мысль казалась