совершенно не носят на себе отпечатка воззваний или заклинаний, хотя и называют по имени многих богов. Первое употреблялось для освобождения пленника от оков:

Сели сначала кругом девы битвы, Одни вяжут оковы, другие отводят врага, Иные ломают на голенях у… оковы; Сбрось оковы, уходи от врага!

Второе, очевидно, относилось к исцелению лошади, сломавшей себе ногу.

Фол и Водан пошли в лес; Там у бальдерова коня была сломана нога, Заговорила ее Зингунда, сестра ее Зунна, Заговорила ее Фруа, сестра ее Фолла, Заговорил ее Водан, так как он это умеет. На сломанную кость, на кровь, на члены — С костью кость, с кровью кровь, С членом член, склейтесь, как прежде.

Прямое приказание, которым оканчиваются обе эти формулы, не оставляет уже никаких сомнений в том, что руны и волшебные формулы адресовались не духам, а природе самих вещей.

Дальнейшее доказательство этого можно видеть в том, что на севере не было разделения черной и белой магии. Волшебство было хорошо, если оно было направлено на пользу, и дурно, если оно имело в виду принести вред; но не существует указания на то, чтобы какая-нибудь форма волшебства сама по себе считалась хорошей или дурной. Но такое разделение должно было появиться, коль скоро предполагалось бы, что один вид волшебства приводится в действие с помощью добрых духов или богов, другой же — с помощью демонов. Всякое волшебство одинаково законно, и употребление его не лишает человека уважения, если только он им не пользуется с мошеннической целью. Да и в этом случае не средство, а только результат считается позорным. А так как, следовательно, вообще не существует магии, которая бы сама по себе была хороша и дурна, то едва ли можно допустить, чтобы магическая сила основывалась на заклинании духов. Отсюда объясняется та особенность, что норманны не боялись волшебства. Хотя Кетиль знал, что Фрамар был неуязвим, однако он спокойно шел на него. Это бы можно было объяснить тем, что и сам Кетиль не был несведущ в деле волшебства; но подобные вещи часто рассказываются и в таких случаях, когда речь идет о людях, совершенно незнакомых с волшебством. В саге о Ватнсдале Ингемунд и его сыновья преодолевают множество чародеев своей мудростью, а в саге о Хромунде Грипсоне рассказывается, как волшебство может быть побеждено мужеством. Все это было бы немыслимо, если бы волшебники были в союзе с духами более сильными, чем человек, так как эти духи могли бы их защитить. Напротив, все это становится совершенно понятным, если магия состоит только в воздействии слова на вещь, так как в таком случае всякое новое положение вещей требует и нового волшебства. Если человек, сведущий в волшебстве, ожидает нападения с мечом, то он делает его тупым; но если противник отбивается другим мечом или дубиной, то волшебник погибает, если у него нет времени, чтобы принять меры и против нового оружия. А это, судя по рассказам саг, удается ему редко. Таким образом, изложенный здесь взгляд на сущность волшебства, по-видимому, вполне согласуется с действительностью.

Магические операции и зейд

Кроме рун и волшебных заговоров у норманнов были еще и другие магические операции и зейд (заклятие). О волшебных кушаньях и напитках говорится в саге о Вёльзунгах. Гутторм настроен был на убийство Сигурда кушаньем, состоящим из смеси не особенно привлекательной:

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату