Ричард кое-что рассказал, и это убедило меня поверить в то, что это был Питер. Я решил привести его на кладбище и посмотреть, выдержат ли его нервы обвинение перед открытым гробом брата. Но наткнулся на твердую землю и понял, что могилу не вскрывали. Это заставило меня изменить мнение, и все сразу встало на свои места. Несмотря ни на что, разгадка оказалась довольно проста.

Питер хотел избавиться от братьев. Когда вы убили Джона, он придумал, как разделаться с Солом. Тело Джона тогда лежало в гробу в гостиной Уилкинсонов, пока его не похоронили на следующий день. За мертвым никто не присматривал. Это позволило Питеру спокойно войти в гостиную, пока братья спали, приподнять крышку гроба и отрезать Джону голову. Чтобы она сохранилась, он положил ее в лед. Когда я к ней прикоснулся, она была почти заморожена.

Об этом никто не знал, так как гроб больше не открывали. Джон был атеистом, и церемонию провели очень быстро. Не открывали гроб даже для того, чтобы друзья взглянули на Джона в последний раз, как это предполагает обычай. Сегодня вечером голову принесли в комнату Сола. Это свело его с ума.

Не знаю, зачем Питер ждал этого вечера и зачем пригласил меня заниматься этим делом. Должно быть, он сам немного сумасшедший. Не думаю, что он собирался убить меня, когда мы ехали сюда. Но когда мне стало ясно, что могилу сегодня не вскрывали, он понял, что игра окончена. Мне следовало догадаться раньше и держать рот на замке, но я был уверен, что Питер откопал гроб, дабы забрать голову. А когда я осознал, что могилу не вскрывали, то невольно проговорился, все еще продумывая иные варианты. Питер притворился, что поддался панике, и сбежал. А затем отправил своего напарника, чтобы убить меня.

– И кого же? – спросил Миддлтон.

– Откуда мне знать? Какого-то человека, похожего на индейца.

– Эта старая байка о призраке племени тонкава дошла и до вас! – усмехнулся Миддлтон.

– Я не говорил, что это призрак, кем бы он ни был. Если вы мне не верите, то убедитесь, что примерно в миле отсюда у дороги среди зарослей лежит тело.

У Миддлтона вырвалось страшное ругательство.

– Клянусь богом, я кого-нибудь за это убью! Оставайтесь на месте! Не собираюсь стрелять в безоружного, но если вы попытаетесь бежать, я убью вас к чертям. Так что держитесь подальше от моих следов, слышите? Когда я уйду, не пытайтесь за мной следовать!

Спустя мгновение Миддлтон бросил фонарь на землю, и послышался звук бьющегося стекла.

Харрисон моргнул во внезапно наступившей тьме, и следующая вспышка молнии показала, что он остался один на старинном кладбище.

Изгнанник ушел.

Сыпля проклятиями в свете лишь сверкающих молний, Харрисон ощупал землю и нашел разбитый фонарь, а также кое-что еще.

Он направился к воротам – капли дождя хлестали по лицу. В один миг детектив споткнулся в бархатной темноте, а в следующий – белые надгробные камни засияли в ослепительно-ярком свете. Голова страшно болела – лишь воля случая и крепкий череп спасли Харрисону жизнь. Предполагаемый убийца, должно быть, счел, что удар оказался смертельным, и убежал, прихватив – неизвестно ради каких ужасных целей – голову Джона Уилкинсона. Ибо голова действительно пропала.

Харрисон поморщился при мысли о том, что дождь наполняет открытую могилу, но у него не оставалось ни сил, ни желания засыпать ее грязью. Дальнейшее пребывание на этом темном кладбище было чревато смертельной опасностью. Убийца мог вернуться.

Харрисон перелез через ограду и оглянулся. Дождь встревожил крыс: трава ожила от снующих теней с горящими глазками. Вздрогнув, Харрисон направился к автомобилю, сел в него, нашел ручной фонарик и перезарядил револьвер.

Дождь усиливался, и изъезженная дорога в Лост-Ноб грозила превратиться вскоре в сплошную грязевую массу. По своему состоянию детектив не чувствовал, что сумеет вести машину в грозу по такой отвратительной дороге. Но продлиться до восхода это не могло. А старый фермерский дом мог послужить убежищем до наступления следующего дня.

Пока Харрисон ехал по дороге, с шумом разбрызгивая грязные лужи, дождь шел стеной, поливая его и заслоняя и без того слабый свет. Сквозь белые дубы прорывался ветер. Вдруг он крякнул и заморгал: Харрисон мог поклясться, что молния на миг осветила раскрашенную обнаженную фигуру с перьями на голове, которая кралась между деревьев!

Дорога вилась по густо заросшей возвышенности, идя в гору неподалеку от берега грязного ручья, и вела к вершине, где раскинулся старый дом. От окружающих его лесов к покосившемуся крыльцу тянулись заросли сорной травы и невысоких кустов. Он припарковал машину как можно ближе к дому, и, борясь с ветром и дождем, вошел внутрь.