— И что же это за слова?

— Поскольку на нас взвалена ответственность за этих смертных, то завтра мы начнём постройку постоянного поселения для них.

Кхи'дем замолчал. Через мгновение Гальба заметил, что он дрожит.

— Что-то не так? — спросил он.

— Извини, брат, — прохрипел Кхи'дем и покачал головой, а затем расхохотался.

— Объяснись.

Саламандр наконец совладал с собой, но когда он заговорил, Гальба услышал в его голосе весёлые нотки, готовые прорваться на поверхность.

— Я прожил достаточно долго, чтобы поглядеть, как Железные Руки строят деревню. Такое не каждый день увидишь, — и он расхохотался вновь.

Гальба знал, что должен чувствовать себя оскорблённым. Но он не ощутил злости, а вместо этого увидел иронию, и уголок его рта начал подёргиваться. Когда в последний раз в его роте кто-то смеялся? Он не мог вспомнить. Смех кончился в галактике, но теперь его призвал Кхи'дем. Этот звук бросал вызов ночи, и когда Гальба расхохотался, это было правильно.

Причина была неважна. Важно было само действие.

В эту ночь погибло ещё двое сервов. Один сбежал в джунгли, и его обглоданные останки нашли, когда началась стройка. Другой лежал рядом с арсеналом. Он вставил руки между челюстями и нашёл в себе силы разорвать собственную голову на части.

Строительство началось с новых разрушений. Для создания поселения было выбрано низкое плато рядом с местоположением колонны. Этого настойчиво требовали колонисты, и Аттик согласился, что там находились наиболее пригодные для обороны позиции. В этом был и стратегический смысл — оттуда стало бы возможно протянуть зону усмирения к самой аномалии.

— Возможно, что Саламандры были правы насчёт стабильности, — сказал Даррас Гальбе, когда они следили за ходом работы.

— Они знают, как удерживать позиции, — признал Антон.

Плато было зачищено новыми сбросами зажигательных бомб с «Железного пламени». Бомбардировка была плотной, пламя пожаров взвилось так высоко, что его было видно с базы. Огни мерцали и сверкали под покровом дыма, протянувшегося под облаками, отчего серое небо Пифоса стало грязно- чёрным. Ударно-штурмовой корабль кружил над плато, используя орудия и ракеты, чтобы пробить круговую траншею. Между траншеей и вершиной плато остался лишь узкий участок деревьев. Этот круглый лес станет источником строительных материалов.

Когда пламя погасло, то Железные Руки вместе с отрядом колонистов из нескольких сотен человек вернулись туда, откуда пришли вчера. Это путешествие было более организованным, чем беспорядочное бегство. Группа уменьшилась до размера, при котором её было легко защитить. Но даже так были потери. Ещё трое боевых братьев и пятнадцать колонистов погибли по пути вниз. Пять других смертных убили хищники, рискнувшие забраться на вершину плато.

С «Веритас феррум» были сброшены временные баррикады для создания безопасной зоны на западном краю плато, где началась вырубка леса. Тяжёлые стволы были разделаны на одинаковые части, а затем началось возведение постоянного частокола.

Железные Руки обеспечивали безопасность и валили самые тяжёлые деревья. Само строительство поселения было занятием для колонистов, однако большому контингенту сервов было поручено оказать им помощь, поскольку они обладали навыками, необходимыми для быстрого возведения крепости и недавним опытом.

И их необходимо было чем-то занять.

Каншелл был одним из посланных на плато. Он вызвался с разрешения Гальбы. Йерун находился на борту «Веритас» при Хамартии, что избавило его от нескольких ночей на Пифосе. Путешествие обратно через варп было тяжёлым и полным кошмаров, но Каншеллу удалось подавить страх возвращения на планету. Первая ночь была терпимой, возможно из-за тесноты на базе. Само количество людей внушало большую уверенность.

Но некоторые всё равно погибли. Два человека, каким-то образом оказавшиеся наедине со своим ужасом.

Ошибки сделали их уязвимыми к галлюцинациям, и они убили себя. Это ведь объясняло всё, не так ли?

Каншелл думал о Георге Паэрте, о том, как кричали его глаза, и сомневался.

Танаура пыталась поговорить с ним, но Каншелл не хотел её слушать. Он цеплялся за Имперскую Истину всеми силами своей ослабевшей воли и разума. Йерун не хотел, чтобы она разрушила остатки его уверенности. Поэтому серв попросил о работе. Тяжёлом труде, от которого будет ломить спину, и который, как он надеялся, вымотает его достаточно, чтобы мгновенно заснуть от усталости и не видел никаких снов.