– У вас с техникой все нормально? У нас какой-то затык, все машины будто с ума посходили!

Ему никто не ответил. Все лихорадочно пытались привести в рабочее состояние свою электронику.

– Чувствуете, пол дрожит… – с испугом в голосе вдруг произнес кто-то. – Или мне это кажется?..

Действительно, едва заметная легкая дрожь покалывала уже не только пол, но и стены. Откуда-то снизу нарастал глухой утробный гул.

Вдруг опять хлопнула дверь, и через кабинет вихрем пронесся сотрудник службы безопасности, держа в руках коробку, доверху наполненную респираторами. Было непонятно, как он мог так быстро бежать с такой тяжестью… Не сговариваясь, сначала несмело, по одному, потом быстрее и быстрее все стали подходить к аптечке и молча разбирать таблетки с йодом.

«Аллах всемилостивейший и всепрощающий! – тихо прошептал Мохаммед. – Вот она, американская программа… начала действовать…»

А в коридоре уже слышался панический топот бегущих ног, непонятные крики, какие-то вопли. Завыла сирена…

– Все на улицу, скорее! – рявкнул завлаб и первым рванулся к дверям, за ним припустили остальные сотрудники.

Мохаммед, словно замурованный по колено в бетон, не мог сдвинуться с места. Секунда, две, и в кабинете он остался один.

– Что будет, что теперь будет?! – твердил он. – Нет, никуда не побегу, пусть лучше меня завалит обломками здания, пусть лучше смертельная доза радиации, все что угодно… Что я натворил?! Что наделал?!

Оглушенный, подавленный, опустошенный до дребезга в ушах, вырванный из реальности окружающего мира, он стоял, сгорбившись над своим столом. Его руки беспомощно и тупо перебирали какие-то канцелярские принадлежности, бумаги, рассыпанные стандарты йодистых таблеток… Он зачем-то отключил и закрыл свой ноутбук, бережно положил его в сумку, затем, чтобы хоть как-то успокоиться, налил стакан воды…

Неожиданно с шумом распахнулась задняя дверь. Ученый оглянулся. На пороге стоял… президент Ирана. Первое, что заметил Мохаммед, – разодранный рукав белого халата и голубые полиэтиленовые лохмотья на его полуботинках – все, что осталось от бахил. По тыльной стороне ладони левой руки змеилась, огибая вздувшиеся вены, тонкая струйка крови. Вид у него был одновременно ошарашенный, растерянный и злой, но он пытался держать себя в руках, чтобы не выказать внешне своего состояния. За ним толпились несколько человек, находившихся, судя по выражению лиц, в еще большей прострации. Среди них не было никого из администрации предприятия, и шокированные страхом люди замешкались, явно не зная, что делать, куда бежать.

Президент молча взглянул на Мохаммеда и узнал его. Смятение, немой укор и невысказанная просьба о помощи читались в его взгляде.

– Вот, возьмите и запейте, – Мохаммед решительно протянул президенту таблетки и стакан с водой, – и быстро, за мной!

Откуда взялась в нем эта твердость, каким образом проснулась уверенность, он не знал.

– Что это? – спросил Ахмадинежад.

– Таблетки, с йодом, от радиации… Выпейте на всякий случай…

Президент разодрал стандартную упаковку, высыпал на ладонь несколько таблеток и проглотил их, запив большими и жадными глотками воды из стакана, что подал ему Мохаммед. Немногочисленная свита вмиг расхватала лежавшие на столе стандарты с таблетками, на ходу раздирая упаковку и горстями запихивая в рот препарат. Запивать уже не было времени.

– Приложите к ране. – Мохаммед протянул президенту свой носовой платок. – Теперь за мной! Скорее! – скомандовал он, машинально схватил сумку со своим ноутбуком и, не оглядываясь, побежал к выходу.

Коридоры были пусты и гулки, распахнутые настежь двери колотились о косяки, хлопали, радуясь сквозняку, одиночеству и вседозволенности, а снизу, из утробы подземелья, рос и ширился ужасный гул, захлебываясь иногда сухим коротким грохотом – жутким ревом могучего Урана, первого властителя вселенной, оскопленного и низвергнутого собственным сыном Кроносом – безжалостным Временем. От крови Урана, обагрившей землю, народились богини мщения Эринии, а богиня ночи Нюкта, под покровом которой сын надругался над отцом, наказала бога Времени, породив Тапата – Смерть, Эриду – Раздор, Гераса – Старость, Апату – Обман, Мома – Глупость, Керу – Уничтожение, Гиппоса – Сон и не знающую пощады и жалости Немезиду – Отмщение за все преступления. И окунулось время во все эти ужасы, и страшась мести, пожирал Кронос своих детей. Но все повторилось, вернулось на круги своя, и был он оскоплен и свергнут своим младшим сыном Зевсом…

На улице толпился народ, преимущественно обитатели наземных цехов и помещений. Никто не знал толком, что происходит и что нужно делать, все были растеряны и напуганы. Расталкивая людей, металась президентская служба безопасности, неизвестно где и как оставившая охраняемое лицо. Наконец-то увидев президента, они тут же взяли его в плотное – к плечу плечо, локоть в локоть – кольцо, заслонив собственными телами (вот только кто бы знал, от кого или от чего), и приставными шагами, чуть ли не вприпрыжку, двинулись к черной машине с президентским штандартом на капоте. Вместе с Ахмадинежадом за этой живой изгородью натренированных тел оказался и Мохаммед, буквально прижатый к спине главы государства. Только у самой машины его оттеснили в сторону, и мускулистые ребята довольно бесцеремонно втолкнули ученого в стоящий рядом минивэн, не обращая никакого внимания на его протесты и упования на то, что здесь у него своя машина. Кортеж тут же с места рванул в сторону Тегерана.

Километров через десять – пятнадцать скоростной успокоительной езды пассажиры машины, в которой оказался ученый, стали понемногу приходить в себя. Охранники отдышались, вытерли пот, поправили амуницию с оружием, спрятанную под пиджаками. Сидящий впереди верзила, видимо, старший этой группы, что-то говорил в короткую изогнутую дужку микрофона, которая тянулась от уха ко рту. Гибкая пружинка черного провода, идущая от вложенной в