крыл пиратов еще один АК-47.
– Гляди, наш Кораблин! – восторженно крикнул Вован, задрав голову. – А я-то думал, ему пипец пришел… его… это… уже угробили.
– Угробили… – передразнил его Анатолий. – Наш кэп, как и положено, – на высоте положения, на капитанском мостике! Рулит процессом!
Слева, за углом корабельной надстройки, послышалась шумная возня, сдобренная отборным матом. Кто-то из моряков, спрятавшись в подвешенной на шлюпбалках спасательной лодке, улучил момент и сверху бросился на подкравшегося бандита, целившегося в капитана. Удар шведским гаечным ключом раскроил череп, автомат вывалился из вмиг ставших ватными рук, и, пока подоспели старпом с Дедом, моряк для верности не пожалел еще двух оплеух куда придется своей приспособой.
– Саша, сзади! – услышал Александр Васильевич крик капитана и резко обернулся в ту сторону, куда короткими очередями стрелял Кораблин. Чекист не увидел, а просто обострившимся до звериного чутьем ощутил смертельную опасность. Ему хватило мгновения, чтобы сорваться с автоматной мушки бандита и кубарем скатиться за кнехт, укрывшись от тугой дорожки трассирующих пуль. Он вскинул свой «калаш», нажал на спусковой крючок, чтобы прошить от головы до задницы распластавшегося на палубе и целившегося в него пирата, но автомат молчал – в магазине кончились патроны. Всего пары-тройки секунд хватило бы ему, чтобы вытащить из автомата спарку из двух рожков, перевернуть их, вставить обратно, передернуть затвор, загнав патрон в патронник, и вновь продолжить стрельбу, но бандиту потребовалось лишь мгновение, чтобы увидеть чекиста в прорезь своего прицела и… Но выстрелов не было. Выглянув из-за кнехта, Куздрецов увидел рядом с террористом гигантскую фигуру старпома, который одной ногой просто впечатал в палубу бандитский автомат, а коленом придавил шею уже хрипящего моджахеда.
– Ну, что ты смотришь на него, как Екатерина II на творение великого Фальконе, – раздался голос невесть откуда появившегося кока. – Это не памятник Петру I, а гидра исламского халифата. Так что, Анатолий, раздавите гадину.
Набухший тугой злобой, словно свинцом налитый старпомовский кулак вмиг обездвижил свою жертву.
– А что не стрелял? – поднимаясь из-за своего укрытия, спросил Александр Васильевич.
– У меня патроны кончились… все… – будто извиняясь, развел руками Анатолий, глядя на чекиста. И, повернувшись к коку, поинтересовался, указывая на густую, изрядно вспухшую синеву под глазом: – Что это у тебя за украшение? Кто наградил?
– А пусть не лезут… – ответил Петька и, отвернувшись, конфузливо прикрыл ладонью знатный фингал.
Бой еще не закончился, он просто рассыпался на мелкие схватки, в которых моряки неумело огрызались из трофейных автоматов на бандитскую стрельбу, и лихая матерщина конопатила предрассветную мглу. Куздрецов, перезарядив автомат и передернув затвор, побежал в сторону выстрелов.
Неожиданно в предутреннем полумраке из-за контейнера выскочил бандит. Сломя голову он бежал вдоль фальшборта, не видя никого и ничего перед собой, а у него на хвосте, матерясь на чем свет стоит, гнался в глухом и неистовом бешенстве кто-то из моряков с увесистым молотком в руке. Странное дело, у исламиста был автомат, но он не стрелял, хотя одной пулей мог бы уложить своего преследователя. Но даже не стреляя, ему наверняка удалось бы уйти от погони и спастись, он был моложе, подвижнее и ловчее, но моряк, чувствуя, что враг уходит, запустил свой молоток в дергающуюся на бегу спину, словно индеец томагавк. Удар пришелся точно между лопаток. Беглец упал, выпустив свое оружие, но боль и сила страха пинком подняли его на ноги, и он ошалело рванул дальше, как вдруг на его пути нарисовался боцман. Что произошло дальше, с достоверной точностью никто понять не мог: то ли Петрович, до упора вобрав в себя свое пивное благополучие, в подходящий момент вывернул его из брючного ремня навстречу бандиту, то ли сам боевик, увидев впереди опасность больше центнера весом, на всем скаку решил резко взять вправо, но не успел и со всей дури впендюрился в непреодолимый бурдюк с такой силой, что отлетел в сторону и, ударившись поясницей о леер, переломился едва ли не пополам и, не удержавшись на ногах, с размаху полетел за борт.
– Вот так, теперь после бега примите водные процедуры, – менторским тоном проворчал боцман и поднял брошенный на палубе пиратский автомат. – А похоже, что это пушка нашего иранца, – рассуждал он, вынимая и рассматривая магазин. – Вон, и рожок пустой, и ни запаха, ни нагара…
– Слушай, Петрович, – едва переводя дыхание, спросил моряк, только что гнавший шахида, – а вытаскивать этого засранца из воды мы будем? – Он перегнулся через перила, высматривая барахтавшегося в воде игиловца, и вдруг, не дождавшись ответа старшего палубной команды, который поглаживал свое героическое брюхо, раздумывая, что предпринять, закричал: – Смотри, акулы!
И правда, в изумрудно-прозрачной воде вокруг несчастного кружили уже хорошо различимые в предрассветном мареве несколько стройных тупорылых тел, спокойных, величавых, уверенных в своей силе и превосходстве; их спинные плавники бороздили водную гладь все ближе и ближе к орущему в припадке ужаса человеку.
– На, держи! – Боцман сунул пустой автомат матросу, сорвал из-за спины свой «калаш» и короткими очередями стал методично всаживать пули в литую пластику упругих и гибких спин. Дернувшись и забив хвостом, одна из акул перевернулась вверх серовато-белесым брюхом, другие, отведав свинца, метнулись в сторону, но ненадолго. Привлеченные шумом и плеском, а может быть, кровью убитой акулы, из темно-зеленой глубины стремительно поднимались новые черные тени.
Боцман вновь вскинул свой автомат, но после нескольких выстрелов Калашников будто поперхнулся и замолчал.
– Стреляй, Петрович! Стреляй, – кричал матрос.
– Патроны, блин, кончились… – С досады он швырнул автомат в одну из акул, в то время как другие все плотнее и плотнее окружали несчастного. Вот
