Жители Даргаса знали, кому в последнее время обязаны довольно спокойной жизнью в городе вообще и в Тенистом квартале в частности. Поэтому в их выкриках не было ни малейших ноток подхалимажа к хозяевам Логова, и звучали они искренне.

– С днем последнего листа вас, жители Даргаса, – крикнула Дарина, отчего в таверне поднялся невообразимый радостный ор.

Приветливо улыбаясь посетителям и махая им руками, девушки прошли к накрытому для них столу, где уже ожидала маркиза. Сама герцогиня видимо решила не мешать веселью молодых девушек и в таверну Джирга не явилась.

– Авлина! – вскрикнула Дарина, бросаясь вперед, чтобы обнять девушку.

– Иголка, – вставая с места, распахнула свои объятия девушка, у которой за всю ее жизнь появилась первая настоящая подруга.

Девушки обнялись и расцеловали друг друга.

– А меня встречали не так восторженно, – притворно надув губки, проговорила она и тут же рассмеялась, бросаясь в объятия Виолин.

– Мериты, – торжественно произнесла баронесса после приветствия маркизы. Они были знакомы совсем немного, поэтому пока ограничивались вежливыми кивками. – А теперь только веселье, – и махнув рукой музыкантам, крикнула: – Жарьте, лабухи.

От последних слов баронессы в зале таверны грохнуло. И если бы Зеленушка давно не перешел на магические светильники, то сейчас бы в зале стало темно, так как обычные свечи такого дружного веселого выдоха точно бы не выдержали. Правда, были и те, кто при этом брезгливо сморщился, полагая, что такое поведение благородной мерите совсем не подобает. Но их было очень мало. А небольшая группа музыкантов, вооруженная несколькими струнными инструментами, парой дудок и небольшим бубном, заиграв веселую мелодию, быстро подняла настроение даже им.

Отказавшись от тяжелой еды (мяса можно поесть и в Логове), девушки налегали на легкое вино, которое к тому же разбавляли водой, фрукты и сладости. Обычный девичий треп перемежался с коллективным пением и звонким смехом от удачно рассказанной шутки. Но уже скоро даже разбавленное вино достигло в крови молодых особ определенной концентрации, и они дружно высыпали на небольшой пятачок зала, который освободили от столов, где и устроили веселые пляски. Не те приторные шарканья, которые можно было увидеть при любом королевском дворе, а раскованные народные хороводы, ручейки и переплясы, что так хорошо повышают настроение.

Зал таверны был заполнен до отказа, и, наверное, только «мышки» и вайроны среди этого веселья заметили, как несколько раз в заведение входили личности, которые пристально смотрели в сторону столов, где веселились девушки. Да еще хмурый светлый альв, в одиночестве сидевший весь вечер в своем углу и также не спускавший с родственников князя Сайшата своего взгляда.

Но эти личности, в которых даже не сведущий в военных делах разумный мог узнать воинов, каких-то действий не предпринимали, а лишь оценивающе смотрели, потом делали скорбное лицо, оттого что в зале нет свободных мест, и выходили из таверны. Поэтому и «летучие мыши» с волками пока оставались спокойными, позволяя своим подопечным от души веселиться.

Вскоре народ немного подустал и потянулся к своим местам, чтобы там с помощью различных напитков немного остудить свои разгоряченные тела. Не были исключением и девушки. Немного растрепанные и уставшие, с раскрасневшимися лицами, но безумно счастливые, они плюхнулись за столы, попросив у Джирга, который в этот вечер обслуживал только их, холодной воды и новых вкусняшек. А пока тот выполнял их заказ, стали слушать одинокого музыканта, который затянул какую-то грустную мелодию.

– Нет, так дело не пойдет, – воскликнула Виолин, когда ей надоело надрывное завывание певца, повествующего бесконечную историю о несчастной любви и трагической смерти от этой самой любви двух разумных. – Сегодня «день последнего листа», а не день поминовения предков, как у гномов. Хотя и на нем, как говорил Гмар, они веселятся так, что горы трясутся, и не поют песен, от которых пиво может скиснуть, – она повернулась к парню, который продолжал завывать практически на одной ноте. – Что ты поешь?

– Это баллада, ваша светлость.

– Баллада? – удивилась она. – Это реквием какой-то, а не баллада. Можно мне ваш инструмент?

– Ваша светлость может играть на альвийской мандолине? – удивился парень.

– Ты сам-то понял, что сказал? – засмеялась маркиза, и ее поддержали остальные. – Кто как не альвийка может хорошо играть на альвийской же мандолине?

– Да, да, – засмущался музыкант, покраснев, как нецелованная девушка от безобидного комплимента. Встал со своего места, подошел к княгине и протянул инструмент.

Льдинка взяла его в руки, ловко пробежала по струнам и поморщилась от услышанного. Покрутила колки, еще раз перебором попробовала их и, удовлетворившись, откинулась на спинку стула, предварительно удобнее взяв мандолину.

– Слушай, какой должна быть настоящая баллада, – сказала она, одновременно начиная играть.

Дарина и «тени», услышав знакомую мелодию, улыбнулись. Именно ее они слышали каждый вечер с того самого дня, как Атей покинул Логово. Уже через миг, после непродолжительного проигрыша раздался голос княгини Сайшат, звучавший в большом зале хрустальными колокольчиками, поющий красивую, но необычную для этого мира песню на незнакомом языке.

Таверна Джирга, как завороженная слушала Виолин, несмотря на то, что не понимала ни единого слова из этой песни.