отдельной дорожкой для велосипедистов и прочих скейтеров. А вот дома — максимум двух этажные, с окнами — бойницами. И обычных дверей — глаз не увидел. Только диафрагмы.

Народ, шагающий прогулочным шагом, здоровался с прадедом, кивал мне и важно шествовал далее, до следующего знакомца.

Все просто, размеренно и… Дико!

Нырнув в подземный переход, прадед не стал переходить дорогу, а подошел к стене и приложил ладонь на одну из кафельных плиток, сразу же подмигнувшей ему зеленым огоньком сканера.

Протаял вход в узкую кабину лифта, которая, едва мы устроились, ухнула вниз, заставив желудок постучаться в зубы.

Дед следил за мной краешком глаза, делая вид, что ему и вовсе не интересно.

Весь спуск занял почти две минуты.

По ленивым прикидкам — более пяти километров.

И тут, вдруг, по нервам резануло тонкое лезвие — сильно не хватало Перчика, с его аналитикой… Все мои глупости, и нервы — закономерный итог привычки человека, доверять анализ машине, самоустранившись от такого важного дела.

Коридор, открывшийся в проеме двери лифта, ставил все на свои места.

Люди, в серой и синей форме, спешили по своим делам, здоровались на ходу и расходились в стороны, пропуская более торопливых или торопящихся. Идеальная людская мешанина любой армейской базы, уже не одно десятилетие функционирующей по всем правилам устава и общежития.

— Камилл Францевич! С прибытием! — Козырнул двигающийся на встречу мужчина, в форме, с погонами майора и с петлицами, мною ранее не виданными — атомиум, с треугольным щитом.

— Спасибо, Анжей Строганович! — Тепло откликнулся прадед, разведя руками — к пустой голове руку не прикладывают. — Как тут?

— Снежинки привезли! — Анжей Строганович, судя по всему, от привоза неведомых мне снежинок, находился в парописательном состоянии.

— Давно пора… — Прадед довольно размял плечи.

Разойдясь с майором, прадед завернул за угол, проскакивая между двумя, параллельными улицами и остановился напротив массивного строения, на фронтоне которого плескался триколор.

Не Российский, и даже не Французский, просто — триколор.

Три цвета — зеленый, синий и желтый.

Земля, Тара и Камала.

Три первые планеты Федерации, открытые еще в 21-м веке, экзотами и заселенные людьми, отринувшими всяческую нетерпимость и дрязги, между собой.

Поднявшись на пять ступенек, прадед распахнул передо мной дверь и сделал повелительный жест рукой — входи, мол, чего уставился…

Ну, я и вошел.

Обычное офисное здание, которые я знаю не хуже собственного кармана — учили нас такие брать штурмом и оборонять…

Прадед, снова обогнал меня и, поднявшись по лестнице на второй этаж, открыл дверь. Обычную, дверь. Без таблички. Без силовой защиты, брони или ловушек. Просто открыл, нажав на дверную ручку.

И вошел.

А за дверью…

Звезды мои игрушки…

За столом секретаря — не миловидная девица, с ногами от ушей и улыбкой в тридцать шесть и шесть десятых, зубов, а немолодая и строгая женщина, в идеальном брючном костюме серого цвета, с бордовой искоркой, короткой стрижкой и лукавыми серо-голубыми глазами, глянувшими на меня так, что я сразу почувствовал — зря я бельё, летом, не ношу…

— Камилл Францевич. — Секретарь удивленно вскинула бровь. — Режим, нарушаем?

— Аленочка! Ну, что вы, право слово… — От заискивающего поведения прадеда я чуть челюсть не потерял. — Сама понимаете — работа, она проклятая, такая, в лес не убежит, сколько ты ее не корми…

— Кофе, бутерброды и минералку… — Перечислила Алена, и прадед кивнул, принимая выбор своего секретаря.

— А компот?! — Из вредности, шмыгнул носом я.

— И компот. — Подмигнула мне женщина.

Дед затуркал меня в кабинет и зашипел: — Тебе, кто рот разрешил открывать? Внучек…

Кабинет у прадеда оказался из тех, о которых говорят — «царский».

Здоровый, словно растянутый на половину здания. Вместо окон — фальшпанели голоустановки, на потолке — вместо люстры — россыпь тарийских кристаллов. Стол — взлетное поле метров десяти длиной.