Гвенди не задерживается, чтобы узнать, состоялась ли сделка.

На дальнем конце прямоугольника стоит стол, на котором разложены только монеты. В центре верхнего ряда лежит Моргановский серебряный доллар. Гвенди решает, что это хороший знак. Продавец за столом – лысый старик. Гвенди затрудняется определить его возраст, но он точно годится ей в дедушки. Он улыбается ей и не пялится на ее ноги. Для начала неплохо. Старик стучит пальцем по бейджу с именем на кармане рубашки.

– Я Джон Леонард, но друзья называют меня просто Ленни. Вид у тебя дружелюбный, так что будем считать, мы друзья. Чем я могу тебе помочь? Хочешь завершить коллекцию Линкольновских центов? Или, может, ты ищешь пять центов с индейцем? Или юбилейные четвертаки разных штатов? Есть редкая Юта, в очень хорошей сохранности.

– На самом деле я бы хотела кое-что продать. Может быть.

– Что ж, давай глянем, что там у тебя, а потом решим, выгорит ли у нас дельце.

Гвенди достает из кармана монеты – каждая в отдельном пластиковом конвертике – и отдает их старику. У него толстые, узловатые пальцы, но они на удивление ловко вынимают монеты из конвертиков. Ленни держит монеты за ребра, не касаясь аверса и реверса. Гвенди видит, как расширяются его глаза. Он тихонько присвистывает.

– Могу я спросить, откуда они у тебя?

Гвенди говорит ему то же самое, что сказала продавцу в портлендском магазине.

– Дедушка умер и оставил их мне.

Кажется, Ленни искренне огорчается.

– Мне очень жаль, милая.

– Спасибо, – говорит она и протягивает ему руку. – Меня зовут Гвенди Питерсон.

Рукопожатие у него крепкое.

– Гвенди. Красивое имя. Мне нравится.

– Мне тоже, – говорит Гвенди с улыбкой. – Что хорошо, потому что мне с ним жить.

Старик включает настольную лампу и берет лупу, чтобы внимательнее рассмотреть серебряные доллары.

– Никогда раньше не видел ни одного в такой отличной сохранности, а тут сразу два. – Он поднимает взгляд и внимательно смотрит на Гвенди. – Можно спросить, сколько вам лет, мисс Гвенди?

– Шестнадцать.

Он щелкает пальцами и указывает на нее.

– Могу поспорить, вы собираетесь купить машину.

Она качает головой.

– Когда-нибудь. Но сейчас я хочу отложить деньги на учебу в университете. Я хочу поступить в Лигу плюща.

Старик одобрительно кивает.

– Дело хорошее. – Он продолжает рассматривать монеты под лупой. – Скажите мне честно, мисс Гвенди, ваши родители знают, что вы их продаете?

– Да, сэр, они знают. И не возражают, потому что это для благой цели.

Он на миг отрывается от монет и пристально смотрит ей в глаза.

– Но, как я вижу, их с вами нет.

В четырнадцать лет Гвенди не знала бы, что на это ответить, но теперь она старше и вполне в состоянии справиться с заковыристым вопросом. Как говорится, отбить крученый мяч.

– Они сказали, что мне пора привыкать к самостоятельности и надо с чего-то начинать. Я читала журнал. – Она указывает на экземпляр «КОЙНидж», лежащий на столе.

– Ясно. – Ленни кладет лупу на стол. – Что ж, мисс Гвенди Питерсон, Моргановский серебряный доллар этого периода в почти отличной сохранности стоит от семисот двадцати пяти до восьмисот долларов за штуку. Моргановский серебряный доллар в такой отличной сохранности… – Он качает головой. – Честно сказать, я не знаю.

Гвенди мысленно не репетировала эту часть переговоров – да и как бы она могла отрепетировать? – но Ленни ей нравится, и она импровизирует на ходу.

– Моя мама работает в автосалоне, и они иногда отдают автомобили по бросовым ценам, чтобы быстрее продать. Если я продам эти доллары по восемьсот каждый, это будет достаточно бросовая цена?

– Да, мэм, вполне, – говорит он не задумываясь. – Только, может быть, вам не стоит торопиться? В большом специализированном магазине вам наверняка предложат…

– Если вы их возьмете по восемьсот, я лучше отдам монеты вам.