выезжает дощечка, и на дощечке лежит шоколадная обезьянка размером с мармеладное драже. Гвенди быстро сует ее в рот и закрывает глаза, наслаждаясь волшебным вкусом, тающим на языке.

Холщовый мешок порван в нескольких местах и годен только на выброс, но это не повод для беспокойства. Гвенди обводит взглядом комнату, потом открывает шкаф. Внизу громоздятся горы обувных коробок, сложенных как попало. Родители уже давно не заглядывают в ее шкаф.

Она достает из большой картонной коробки пару старых сапог и швыряет их в дальний угол шкафа. В освободившуюся коробку кладет пульт и ссыпает монеты. Потом закрывает коробку крышкой и задвигает ее – теперь она слишком тяжелая, чтобы поднять, картон просто не выдержит и порвется – в глубь шкафа, вплотную к задней стенке. Остальные коробки Гвенди распихивает вокруг и сверху.

Закончив работу, она отступает на пару шагов, чтобы оценить результат. Вроде бы ничего не заметно. Гвенди хватает промокший холщовый мешок и идет в кухню, чтобы выбросить его в мусор, а заодно и позавтракать.

Потом она целый день предается безделью, смотрит телевизор и лениво листает учебник истории. Каждые полчаса – больше дюжины раз за день – она поднимается к себе в комнату и проверяет, на месте ли коробка с пультом.

На следующий день, собираясь на школьный бал, она вдруг понимает, что ей не хочется никуда выходить. Не хочется оставлять пульт без присмотра.

И это теперь моя жизнь? – размышляет она по дороге на бал. Этот пульт – моя жизнь?

Гвенди всерьез не задумывается о продаже серебряных долларов, пока не видит рекламную листовку в витрине кафе. А потом она думает только об этом. Да, однажды она заходила в нумизматический магазин, скорее из интереса. Но теперь многое изменилось. После окончания школы Гвенди хочет учиться в одном из университетов Лиги плюща, а учеба в таком заведении стоит недешево. Она собирается подать заявление на стипендию, и с ее оценками можно рассчитывать на хорошее подспорье, но его вряд ли будет достаточно. Наверное, нет. Наверняка нет.

Но зато у нее есть целая куча Моргановских серебряных долларов 1891 года выпуска. Больше ста штук, по последним подсчетам.

Гвенди листала прошлые номера «КОЙНидж» в аптеке и знает, что стоимость Моргановских долларов не просто держится, а неуклонно растет. Если верить журнальным статьям, инфляция и неустойчивая обстановка в мире изрядно способствуют укреплению рынка золотых и серебряных монет. Сначала Гвенди собиралась продать (может быть, в Портленде, а еще лучше – в Бостоне) столько монет, сколько нужно, чтобы оплатить учебу в университете, а как объяснить это внезапное богатство, можно придумать и позже, когда дело будет сделано. Может быть, она скажет, что нашла клад. Трудно поверить, но трудно и опровергнуть. (Хитрые планы шестнадцатилетних редко бывают продуманными до мельчайших деталей.)

Рекламная листовка выставки-продажи монет и почтовых марок наводит Гвенди на новую мысль. У нее рождается план.

Она возьмет две монеты – двух будет достаточно, чтобы прощупать почву, – и прямо с утра в субботу сядет на велосипед и поедет на выставку. Там она все узнает, и если монеты действительно продаются – и по хорошей цене, – можно будет думать дальше.

Первое, на что обращает внимание Гвенди, войдя в субботу, в пятнадцать минут одиннадцатого, в здание местного Комитета ветеранов, это его размеры. Внутри здание оказалось намного больше, чем снаружи. Столы продавцов расставлены длинным замкнутым прямоугольником. Сами продавцы – в основном мужчины – стоят внутри прямоугольника. Посетители выставки, которых уже собралось больше трех дюжин, с настороженными взглядами обходят столы по внешнему периметру, нервно перебирая пальцами. В раскладке коллекций нет никакого порядка: столы с монетами чередуются со столами с марками без всякой системы, многие продавцы представляют коллекции и того и другого. Есть даже пара коллекций редких спортивных карточек и табачных вкладышей. Гвенди с изумлением видит, что карточка Микки Мэнтла с автографом стоит 2900 долларов. В каком-то смысле это ее утешает. По сравнению с такими суммами два ее серебряных доллара представляются сущей малостью.

Она стоит в двух шагах от входа и озирается по сторонам. Для нее здесь все ново и незнакомо, она растеряна и даже немного напугана. Видимо, это заметно со стороны, потому что продавец за ближайшим столом окликает ее:

– Растерялась, красавица? Я могу чем-то помочь?

Это круглолицый мужчина лет за тридцать, в очках и бейсболке «Ориолс». В бороде крошки, в глазах – озорной огонек.

Гвенди подходит к его столу.

– Спасибо, я просто смотрю.

– Смотришь, чтобы купить или чтобы продать? – Его взгляд падает на голые ноги Гвенди и задерживается на них чуточку дольше, чем следовало бы. Потом продавец поднимает взгляд и улыбается, но Гвенди не нравится эта улыбка. И ей больше не нравится блеск в его глазах.

– Просто смотрю, – повторяет она и поспешно отходит от его стола.

В двух столах от нее какой-то мужчина изучает крошечную марку, держа ее пинцетом под лупой. Гвенди слышно, как он говорит продавцу:

– Даю семьдесят долларов, и это уже на двадцатку превысит лимит. Жена убьет меня, если…