Остров, выбранный для съемок одного из эпизодов за редкую выразительность пейзажа, экстерьера и фактур, был странный. Умирающий, почти исчезающий как человеческое поселение — половина домов брошена, бежит народ на материк. В другой половине живут рыбаки и коротающие свой век вдовые старухи-рыбачки. У некоторых в чуланчиках бочки с дожидающейся в рассоле своей спелости черной икрой. Черной икрой! Бочки!
За домами пространство, ровное, как пустыня, занесенное песком, который наносит жестокая осенняя моряна. Но она же гонит к нам осетра, севрюгу, белугу.
Когда Лариса Кадочникова отравилась столовской едой, было принято решение кормиться своими силами. Рыбу продавал киногруппе рыболовецкий колхоз “Память Чапаева”, и ее везли нам на двух грузовиках. Но и не только рыбу пригоняло к нашему берегу. Выйдешь утром к морю — обязательно в прибое колышется туша мертвого тюленя. И чайки орут.
Что же на этом острове делал я со своей машинкой?
Я писал сказку. Киносказку под названием “Стрелок из лука”. Для режиссера-постановщика Юрия Ильенко, он же соавтор сценария. Первый в моей жизни договор — с Ялтинской киностудией — на сценарий полнометражного художественного фильма. Цветного. В этом-то и была вся фишка, говоря по- современному. Потому что Юра напридумывал что-то совершенно невероятное по линии цвета и его трансформации на экране. Уж очень, видимо, ему хотелось затмить знаменитую тогда картину “Человек идет за солнцем” Михаила Калика, снятую неподалеку от Ялты, в Молдавии, оператором Вадимом Дербеневым.
Сказку я бы и сейчас написал с радостью. Я люблю сказки: и читать, и рассказывать — в кино. У меня их было еще две, вернее, полторы. “Новогодние приключения Маши и Вити” с музыкой Геннадия Гладкова — это немудрящее кино со знаменитым котом Матвеем в исполнении молодого Боярского идет по телевизору в зимние праздничные дни уже сорок лет, да еще и играется на утренниках в десятках театров. Но вообще-то самое главное — в памяти, — что без “Маши и Вити” не было бы “Объяснения в любви”.
Но об этом — после, согласно хронологии.
Другой моей сказке повезло гораздо меньше.
В 2001 году на моем “творческом пути” в очередной раз возник великий и ужасный Боря Бланк. Мы уже сделали вместе три картины. “Месть шута”, то есть “Риголетто”, “Шейлок” и “Карьера Артуро Уи. Новая версия”. “Смерть Таирова” сделаем тремя годами позже. Все это было, конечно, чистой воды хулиганство, что, собственно, и привлекало меня в сотрудничестве с этим уверенным в собственной гениальности безумцем, очень талантливым художником кино и живописцем, нахально плюющим на режиссуру как таковую. Но ведь тогда — в девяностые — мы все как с цепи сорвались. Что, в общем, так и было — с цепи.
На этот раз Бланк предложил сделать сказку о Масленице. Я перечитал мою любимую книгу Лихачева, Панченко и Понырко “Смех в Древней Руси” и написал сценарий… в стихах! В стиле площадного райка. Назывался сценарий “Чудеса, да и только, или Щука по-московски”.
Главные герои — Емеля-дурак со своей печкой, Царевна Несмеяна, которая поначалу только и делает, что смеется, царь Ерема, алкаш, ведьма Машка, евонная полюбовница, и Черт, ейный полюбовник. Чудесная Щука в проруби. И над всеми летает Госпожа Смерть.
Бланк построил в мосфильмовском павильоне замечательную декорацию городской площади, на которой должны были безумствовать скоморохи.
Оператором был Саша Антипенко, выдвиженец Сережи Параджанова, замечательно снявший знаменитую “Мольбу” Тенгиза Абуладзе. И актеры были приглашены, как говорится, что надо, перший класс. Толя Ромашин изображал Щуку, совсем еще молодой Сергей Безруков — Емелю, Слава Невинный — царя Ерему, Кристина Орбакайте — царевну Несмеяну…
Начали снимать, всем было весело и интересно, пошел первый материал. И тут — экономический кризис! Потому-то я и написал: “полторы сказки” — на середине съемок все остановилось, навсегда. Декорацию разрушили, а материал… Где-то был поначалу, а сейчас его уже и не найти, конечно.
