– Герр гауптман, где вы!

Тем временем лодка, сносимая течением, достигла излучины и скрылась за поворотом. Андрей повернул обратно, девушка следом. Они звали отставника на два голоса, обошли верфь, все постройки – штабс-капитана нигде не было. Наконец, встревоженные молодые люди вернулись в дом.

– Где Селивёрстов? – с порога обратился Сосновцев к Русланову.

– Помилуйте, Андрей Павлович, разве господин штабс-капитан не с вами?

– Был с нами, а потом пропал. Я думал, быть может, он вернулся?

– Ничего подобного, – возразил судостроитель. – Как вы покинули дом вместе, так больше я его не видел.

– Что бы это могло значить? – задумчиво прошептал Андрей. – И лодка… У вас тут часто ходят баркасы на тот берег?

– По выходным, считайте, никогда не ходят, – покачал головой Анисим Дмитриевич. – В километре выше по течению мост. Обычно рыбаки удят там. Иногда промысловики ставят снасти ниже по течению, за излучиной, но это редкость. Правый же берег у них и вовсе не в чести. Крутоват, удобных для лова мест мало, а главное, пользуется дурной славой. Облюбовали его браконьеры, по весне и осенью бьют перелётных птиц. Ходят слухи, у них там обустроены хорошо замаскированные, укрытые от постороннего взгляда заимки. К заимкам этим ведут тайные тропы, но отыскать таковые в зарослях, не зная местности, крайне затруднительно.

– А если Селивёрстова… того… похитили? Уложили в лодку и переправили на тот берег? – спросил Сосновцев.

– Какой ужас! – всплеснула ладошками Натали.

Русланов тоже изменился в лице:

– Помилуйте, голубчик, но зачем красть любезнейшего Никодима Митрофановича?!

Сосновцев обхватил голову руками. Как наяву представилось лицо Постышева, а заодно и то, что он скажет. Самонадеянные идиоты! Мы от бабушки ушли, мы от дедушки ушли. А от бандитов Федьки Нужды – врешь, не уйдешь. Да ладно Постышев, но что эти нелюди сейчас вытворяют с Селивёрстовым?!

– Как его отыскать на том берегу? – глухо спросил Сосновцев.

– Вы уверены, что он там? – на всякий случай спросил Русланов. – Может, Никодим Митрофанович отлучился, ну… – и не нашёлся, что сказать.

Действительно, куда гостю идти? На вокзал, в город, на соседнюю верфь, где он никого не знает? Чушь! Сомнений у Сосновцева не осталось – друга похитили, и скоро предъявят требования. И Андрей догадывался – какие.

– Анисим Дмитриевич, нужно его отыскать.

– Давайте обратимся в полицию, – предложил яхтсмен. – У них есть речной отдел для борьбы с браконьерами. Те худо-бедно знают правобережье, могут помочь…

– Где ближайший околоток? У вокзала? – прикидывал Андрей. – Пока мы до них доберёмся, пока обратимся, пока полицейские поднимут речников и те прибудут на место… Да ещё выходной день – тот оказался пьян, другой уехал к родственникам. За это время с Селивёрстовым может случиться всё что угодно.

– А всё же, вы уверены, что это похищение? – допытывался Русланов. – В голове не укладывается, что человека могут утащить среди бела дня? Зачем? Почему?!

Андрей понял, что столь откровенно темнить, как они с Селивёрстовым делали это до сих пор, дальше нельзя. Нужно дать судостроителю хоть какую- то информацию, иначе помощи не дождаться.

– Всё началось с нападения в поезде, – сознался он. – Какие-то негодяи уверовали, что мы со штабс-капитаном владеем некой тайной. Важным для них секретом. Понятия не имею, чего они хотят, но добиваются заветной информации, не стесняясь в средствах. Вначале предлагали деньги, потом вот… Им нужен был я, а попался Селивёрстов. И виной тому – наше переодевание. Но именно поэтому, распознав ошибку, они могут убить славного Никодима Митрофановича!

– Просто какое-то наваждение! – воскликнула Натали. – Нужно что-то делать!

В это время вошла Дарья. Вошла тихо и деликатно стала в сторонке, но все немедленно оборотились к ней.

– Что? – спросил хозяин дома несколько нервно.

– Анисим Дмитриевич, вам письмо.

– Письмо? – удивился Русланов. – Я не жду корреспонденции! От кого, что значится на конверте?

– Оно не подписано. Принёс мальчуган, сказал, что нужно передать хозяину.

Анисим Дмитриевич взял конверт плотной бумаги. Надорвал, достал листок размером с тетрадный и уставился на него.

– Ничего не понимаю, – сердито пробормотал он. – Андрей Павлович, взгляните. Может быть, вам откроется истина в сём послании?

Это был рисунок, выполненный в необычной манере: паутина лёгких штрихов, будто мастер долго примеривался к образу, а потом нанёс поверх чёткими линиями – птица, сложившая крылья и потому более похожая на снаряд. Вот только птичья голова оканчивалась огромным клювом, сильно смахивающим на секиру. С зазубренного лезвия стекали капли алой крови.