пока вижу.

– Согласен, – кивнул Сосновцев. – Кстати, Никодим Митрофанович, почему вы не сказали городовому, что бандиты нас поджидали?

– По одной простой причине – тогда служивый точно свёл бы нас в околоток. И пришлось бы объяснять, что такого ценного могло оказаться у двух обывателей? Здесь, знаете ли, подобные нападения случаются крайне редко. А далее всё доложили бы Постышеву. Я очень уважаю господ из Особой комиссии. Более того, имею, так сказать поручение… приглядывать за вами. Но узнав правду, Пётр Афанасьевич просто обязан будет незамедлительно связаться с начальством.

– Это плохо? – насторожился Андрей.

– Не то, чтобы плохо… – замялся штабс-капитан, – но дело автоматически передадут в ведение Коллегии. А как расценят ситуацию господа эксперты? Ничто не помешает им перевести вас, Андрей Павлович, в разряд визитёров, несущих опасные для нашего времени знания. Для вас это означает немедленную изоляцию, а бумаги ваши изымут. И очень легко может получиться так, что осядут они где-нибудь на полках архивов Коллегии. Дальних, пыльных полках, куда никто годами не заглядывает. А я успел к вам привыкнуть, даже полюбил вас, чёрт побери, как брата. Если вас изолируют, мы никогда больше не увидимся. Да и в затее вашей – ей-ей! – что-то есть.

– Расставаться было бы грустно. – Сосновцев посмотрел Селивёрстову в глаза. – Я тоже к вам привязался, геноссе. И попадать в какие-нибудь казематы совершенно не хочется.

– Вот я и думаю: если протолкнём идею нужным людям, глядишь, и появится у русских войск новое, невиданное оружие. Не сразу, конечно, со временем, но появится. Не затеряется ваша статья в ворохе бумаг, не застрянет в бюрократических инстанциях. У нас чиновников знаете сколько? О! Да их всегда хватало. А мы попробуем довести бумаги сразу к понимающим людям, тем, кто сможет различить рациональное зерно в этом вашем фантастическом предложении…

Неожиданно перед Сосновцевым открылся новый Селивёрстов – человек, отчаянно болеющий душой за Отчизну. Мечтающий о блеске её и славе, а не одном лишь покорном существовании в ряду других великих держав.

– Я с вами, Никодим Митрофанович, – твёрдо сказал Сосновцев. – Едем в Москву, рискнём, и будь что будет.

– Благодарю вас, Андрей Павлович, – штабс-капитан серьёзно посмотрел в глаза. – Сейчас поступим так. Есть у меня гостевая комната, не роскошная, но вполне удобная. Там переночуете, а утром на поезд.

Так и сделали.

Гостевая комната оказалась не слишком большой, но уютной. Кровать с резными деревянными спинками, столик, платяной шкаф. Ничего лишнего здесь не было, но убогости нежилого помещения не чувствовалось совершенно. Заботливые руки Дуни и здесь поддерживали идеальный порядок. Даже хризантема в вазе стояла на столе, а над кроватью на стене висела сабля в инкрустированных ножнах.

– Дедовская, – похвастал Селивёрстов, указывая на оружие. – Гости, честно сказать, бывают у меня крайне редко, да и то, всегда хорошо знакомые люди. А оружие в доме офицера должно иметься, как же без этого?…

Выпив чаю с бубликами, друзья разошлись по комнатам.

Проснулся Сосновцев поздней ночью, довольно неожиданным и неприятным образом. От прикосновения холодного металла к горлу.

Только он хотел выругаться, как чья-то сильная рука зажала рот. В ухо зашептали:

– Лежи тихо, учитель. Попытаешься орать или дёргаться – перехвачу глотку от уха до уха…

– Что хочешь? – придушенно просипел Андрей.

– Бумаги. Те, что ты должен был отдать ещё днём. Тогда тебе повезло, сейчас – шутки в сторону. Или отдашь добровольно, или я тебя прирежу, а бумаги найду сам.

– Как я тебе их отдам, если двигаться не могу?

Противник находился в изголовье. Одной рукой – локтем – он перехватил Андрею горло, другой приставил клинок. Каков грабитель из себя, Сосновцев видеть не мог, но чувствовал горячее дыхание в ухо, тяжесть навалившегося на плечи тела.

– Говори, где лежит труба, что была при тебе днём. Если бумаги на месте, я заберу их и уйду. Если соврёшь – получишь нож под рёбра.

– Кто ты, зачем тебе неудачный чертёж? В нём никто не разберётся, я начертил его неправильно.

– Это теперь не твоя печаль. И не моя. Мне нужно выполнить поручение. Если для этого потребуется тебя пришить, учитель, я это сделаю. Ну!..

Во время беседы Андрей незаметно подтягивал ноги к животу. Понемногу, осторожно, незаметно. Правая рука бандита, которой он держал нож, была на отлёте, до неё не добраться. Но вот левая лежала на шее. Точнее, не лежала, а сжимала горло крепким захватом.

– Хорошо, – просипел Андрей. – Жизнь дороже. Смотри, видишь за столом тумбочку?

Никакой тумбочки там не было, стоял стул, но в комнате темно, а налётчик тут наверняка впервые.

– Где? – злым шёпотом спросил он.

– Да вон же, прямо за столиком, ближе к окну…

Бандит чуть приподнялся, вглядываясь в сумрак, и ослабил хватку. В тот же миг Андрей обеими руками ухватился за руку, удерживающую его в