которой стала Война за независимость против Британской монархии (1775–1783). Но, как отмечают специалисты, например, Джон Мершмейер{524}, гегемонистские экспансии были повторяющейся темой во всем собственно американском уникально успешном проекте:
«США — единственный гегемон в регионе в современной истории… Отцы-основатели и их преемники сознательно и умышленно стремились достичь положения гегемона в Америках… чтобы понять их политическую доктрину так называемого “предначертания судьбы”, они убили огромное количество коренных американцев и украли их земли, купили Флориду у Испании (1819) и то, что теперь стало центром США, — у Франции (1803). Они аннексировали Техас в 1845-м, а затем начали войну с Мексикой в 1846-м, захватив у поверженного врага нынешний американский Юго-Запад. Они заключили сделку с Британией, чтобы получить тихоокеанский Северо-Запад в 1846 году, и, наконец, в 1853-м получили дополнительно территорию у Мексики по договору Гадсдена… Голая правда в том, что в XIX веке предположительно миролюбивые США провели рекордное территориальное расширение, которому мало найдется параллелей в известной истории… По сути, США усердно трудились более столетия, чтобы добиться гегемонии в Западном полушарии, и делали это по явно стратегическим причинам. После достижения регионального доминирования они столь же усердно трудились, чтобы не дать другим великим державам контролировать Азию или Европу.
Как только США укрепили свои континентальные амбиции в Северной Америке, они отважились двинуться дальше, доминируя в Карибских водах и в большей части Латинской Америки. К концу XIX века они обрели достаточное военное и технологическое мастерство, чтобы полностью задействовать Доктрину Монро (1823), которая подкрепляла давние амбиции Вашингтона по выдавливанию европейских держав из Западного полушария. Победоносный марш против разваливающейся Испанской империи проложил путь американскому доминированию не только на Кубе и в Пуэрто-Рико, но и на Тихоокеанских островах, например, Гуаме{525}.
Азиатский горизонт
Однако именно оккупация Филиппинских островов отмечает решающий момент разрастающихся американских имперских амбиций, которые к началу XX столетия протянулись далеко за пределы тихоокеанских вод, прямо в самое сердце Восточной Азии{526}. Удачно расположенные на перекрестье Китая и Тихоокеанского региона, Филиппины представляли важный геополитический актив. Колонизировав страну Юго- Восточной Азии, США стали морской державой «двух океанов», исполняя мечту легендарного американского морского стратега Альфреда Махана, игравшего важную роль в выстраивании глобальных амбиций Вашингтона. По Махану (его потрясающая книга «Влияние морской мощи в истории 1660–1783»), определяющее для торговых отношений доминирование на международных морских путях мощного морского и торгового флота было основой британской гегемонии в XVII и XVIII веках; по его утверждению, США должны следовать методам бывшего колониального хозяина, если они хотят стать глобальным мотором. Как объясняют два ведущих специалиста в этой области, США, нацеленные на консолидацию своего доминирования в Западном полушарии, постоянно попадают в экспансионистскую диалектику:
«Капитан Альфред Тайер Махан обрисовал заморские военно-морские базы как одну из трех “опор”, на которых покоится морская мощь, заклиная вероятные морские державы овладевать базами для поддержки путешествий торговых пароходов и военных кораблей… Махан неустанно лоббировал островные аванпосты на Карибах и в Мексиканском заливе для аннексии Гавайев… Во времена Махана утверждение, что Филиппины служат средством проникновения на китайский рынок, было результатом мощи США и цели, достигнутой исторической случайностью. Чем больше территории приобретали США и чем могущественнее становились, тем более экспансивными становились их взгляды и цели. “Желание” превращалось в “необходимость”, даже при том, что объективно Китай не был значимым рынком для американских товаров еще долгое время после Махана»{527} .
Помимо обретения торгового доступа в Китай, крупнейший потребительский рынок мира, оккупация Филиппин, бывших столетиями торговым узлом региона, превратила США в главного игрока в Азии, что отметило появление на глобальной сцене новой западной державы. В 1853 году командор Мэтью Перри превозносил американскую морскую доблесть, чтобы вынудить Японию открыть свой рынок для иностранной торговли. К 1898 году США обладали сильным опорным пунктом в Азии, а печально известный Парижский договор обеспечивал законное прикрытие захвата Вашингтоном испанских колоний в Западном полушарии и Азиатско-Тихоокеанском регионе. Оккупация Соединенными Штатами Филиппин первоначально была подкреплена геополитическими интересами, причем ведущие морские стратеги оправдывали имперскую экспансию, взывая к связанным с торговлей интересам, цепляя к проблеме экономический аспект, — не говоря уже об изрядно дискредитированном «предначертании судьбы», по которому США (вторя дурно пахнущим оправданиям других европейский держав) якобы насаждали «цивилизацию» там, где считали нации «дикими», стремясь обеспечить безопасность и создать мягкое прикрытие тому, что по всем стандартам было откровенно колониальным экспансионизмом. США таюке пытались создать показательную колонию на Филиппинах, в надежде представить ауру милостивого покровительства. Вашингтон, осведомленный о внутренней политической чувствительности, пытался воспрепятствовать впечатлению, что он занимается колониальной эксплуатацией в европейском стиле{528}. Как
