Стр. 125. «Письмо о русской поэзии», 1922, Харьков… – ошибка памяти: статья Мандельштама «Письмо о русской поэзии» была напечатана в газ. «Советский юг» (Ростов-на-Дону, 1922, 21 января).

Стр. 126. Рудаков Сергей Борисович (1909–1944) – литературовед, поэт; друг Мандельштама и Ахматовой, которая посвятила его памяти стихотворение «Памяти друга» (1945) – автограф с посвящением хранится в частном собрании – и специальную «новеллу», примыкающую к воспоминаниям о Мандельштаме, но не входящую ни в одну из редакций. Приводим эту новеллу по рукописи, хранящейся в РНБ (т. 1073, ед. хр. 84, л. 1–1 об.):

«Рудаков. Листки из дневника

Перелом руки очень долго давал себя чувствовать: когда я приехала в Воронеж, у Осипа Эмильевича рука была на перевязи, он не мог сам надеть пальто, не мог и писать. Свои стихи он диктовал жене, и поэтому огромное количество его стихов написано не его почерком. Рядом с ним или, вернее, около него появился новый человек – Сергей Борисович Рудаков, молодой ленинградский литературовед и поклонник стихов Мандельштама. Всего один месяц Осип Э. диктовал ему свои стихи (цикл «Чернозем»). Под конец этот юноша начал раздражать Осипа Эмильевича. Получив освобождение в июле 1938 г. (он был выслан в Воронеж), Рудаков вернулся в Ленинград, где продолжал заниматься Пушкиным. Я была в Пушдоме на его докладе о «Медном всаднике». В конце войны он (Рудаков) был убит на фронте.

И вот вчера мне пришлось увидеть письмо С. Б. Рудакова воронежского периода к его жене Л. С., в котором он утверждает, что 160 стихов (строк) Мандельштама написаны им, Рудаковым (или, вернее, сотворены из какой-то мертвой массы), что они втроем (он – Рудаков, Вагинов и Мандельштам – составляют всю русскую поэзию) (Пастернак, Цветаева и Ходасевич не в счет), что (о ужас!) потомки будут восхищаться им, Рудаковым, что он объяснил Мандельштаму, как писать стихи и т. п. Все это, конечно, больше всего похоже на бред мании величия, но, если эти письма попадут в руки недоброжелателей, я могу себе представить, какие узоры будут расшиты на этой канве. Вся «работа» (?!) Рудакова в настоящее время находится неизвестно где. Собственные стихотворные попытки Рудакова манерны, вычурны, действительно похожи на стихи Вагинова к других представителей тогдашней «левой» поэзии, но ни на что большее претендовать не могут (выделено Ахматовой. – М. К.).

Ясно одно: и до и после Рудакова Мандельштам писал гениальные стихи, так называемый второй период начался с конца 20-х годов (напр., «Армения»…), и претензии Рудакова могут вызвать только усмешку.

В этом страшно одно. Какие бездны у каждого под ногой, какой змеиный шелест зависти и злобы неизбежно сопровождает людей, одаренных талантом. Придумать, что у нищего, сосланного, бездомного Мандельштама можно что-то украсть – какая светлая благородная мысль, как осторожно и даже грациозно она осуществлена, с какой заботой о потомках и о собственной, очевидно, посмертной славе.

Подумать только, что эти письма (к жене) писались рядом с еще живым, полным мыслей и ритмов гениальным поэтом… в то время, как Надя делила всю еду на три равные части. Хочется закрыть лицо и бежать, но куда…

(Более подробную и объективную характеристику С. Б. Рудакова и его отношения к О. Э. Мандельштаму дает Э. Г. Герштейн в ее кн.: «Новое о Мандельштаме», Париж, 1986.)

Стр. 131. «У подружки Лены…» – Е. К. Гальперина-Осмеркина (1903–1987) – первая жена художника А. А. Осмеркина; «… а подружка Надюша овдовела…» – В черновой рукописи (РНБ, ед. хр. 76, л. 5) за этим следует: «P. S. Когда я написала последнее слово, приехала Ира (Ирина Николаевна Пунина. – М. К.) из города и привезла письмо от Нади. Оно кончается так: «… а Ося, слава Богу, умер».

Существует мнение, что Анна Ахматова почти не писала писем. Действительно, ее нельзя назвать таким любителем эпистолярного жанра, какими были Цветаева или Пастернак. Ее письма, в еще большей степени, чем ее проза, обладают «головокружительной краткостью» (как сама она определила основное свойство прозы Пушкина).

Но Анна Ахматова не только немного написала писем, но и сохранилось их мало. Большая часть эпистолярного наследия Ахматовой сделалась жертвой огня: по взаимному соглашению была сожжена вся досвадебная переписка ее с Н. С. Гумилевым, большое количество писем было сожжено «после визита следователя» в 1949 году. Письма уничтожала не только сама Ахматова, но и ее корреспонденты. Ее сын, Лев Николаевич Гумилев, после освобождения в 1956 году уничтожил почти все письма матери, а их было немало, судя по ответным письмам Льва Николаевича, хранящимся в РНБ (среди них случайно сохранились три письма Ахматовой к сыну, печатающиеся в настоящем издании). Не сохранились, судя по всему, письма Ахматовой к Н. В. Недоброво, А. С. Лурье, В. Г. Гаршину… Последние были уничтожены самой Анной Андреевной после разрыва с Владимиром Георгиевичем. Та же участь должна была постигнуть и письма Ахматовой к Н. Н. Пунину – Марта Андреевна Голубева спасла от аутодафе письма своей соперницы, и ныне они хранятся в РГАЛИ.

Наконец, многие письма Ахматовой (особенно письма к читателям) до сих пор не разысканы и, возможно, хранятся у адресатов. Перед исследователями творчества Ахматовой стоит задача: собрать и опубликовать все ее эпистолярное наследство. Но это – дело будущего. В настоящем издании печатаются избранные письма Ахматовой, впервые собранные более или менее полно и дающие представление о разных сторонах ее «эпистолярной музы». Среди них –