И проникнуть в тот зал не мог.Он не лучше других и не хуже,З Но не веет летейской стужей,И в руке его теплота.А Гость из Будущего! – НеужелиЛ Он придет ко мне в самом деле,Повернув налево с моста? С детства ряженых я боялась,Мне всегда почему-то казалось,Что какая-то лишняя теньСреди них «без лица и названья»Затесалась…Откроем собраньеВ новогодний торжественный день!Ту полночную ГофманиануРазглашать я по свету не стануИ других бы просила…Постой,Ты как будто не значишься в списках,В калиострах, магах, лизисках 7Полосатой наряжен верстой, –Размалеван пестро и грубо –Ты…ровесник Мамврийского дуба 8,Вековой собеседник луны.Не обманут притворные стоны,Ты железные пишешь законы,Хаммураби, ликурги, солоны 9У тебя поучиться должны.Существо это странного нрава.Он не ждет, чтоб подагра и славаВпопыхах усадили егоВ юбилейные пышные кресла,А несет по цветущему вереску,По пустыням свое торжество.И ни в чем не повинен: ни в этом,Ни в другом и ни в третьем…ПоэтамВообще не пристали грехи.Проплясать пред Ковчегом Завета 10Или сгинуть!..Да что там!Про этоЛучше их рассказали стихи.Крик петуший нам только снится,За окошком Нева дымится,Ночь бездонна – и длится, длитсяПетербургская чертовня…В черном небе звезды? не видно,Гибель где-то здесь, очевидно,Но беспечна, пряна, бесстыднаМаскарадная болтовня…Крик:«Героя на авансцену!»Не волнуйтесь: дылде на сменуНепременно выйдет сейчасИ споет о священной мести…Что ж вы все убегаете вместе,Словно каждый нашел по невесте,Оставляя с глазу на глазМеня в сумраке с черной рамой,Из которой глядит тот самый,Ставший наигорчайшей драмойИ еще не оплаканный час?Это все наплывает не сразу.Как одну музыкальную фразу,Слышу шепот: «Прощай! Пора! Я оставлю тебя живою,Но ты будешь моей вдовою,Ты – Голубка, солнце, сестра!»На площадке две слитые тени…После – лестницы плоской ступени,Вопль: «Не надо!» и в отдаленьиЧистый голос:«Я к смерти готов».Факелы гаснут, потолок опускается. Белый (зеркальный) зал снова делается комнатой автора. Слова из мрака:
Смерти нет – это всем известно,Повторять это стало пресно,А что есть – пусть расскажут мне.Кто стучится? Ведь всех впустили.Это гость зазеркальный? ИлиТо, что вдруг мелькнуло в окне…Шутки ль месяца молодого,Или вправду там кто-то сноваМежду печкой и шкафом стоит?Бледен лоб и глаза открыты…Значит, хрупки могильные плиты,Значит, мягче воска гранит…Вздор, вздор, вздор! – От такого вздораЯ седою сделаюсь скороИли стану совсем другой.Что ты манишь меня рукою?!За одну минуту покояЯ посмертный отдам покой.Через площадку
Интермедия
Где-то вокруг этого места («… но беспечна, пряна, бесстыдна маскарадная болтовня…») бродили еще такие строки, но я не пустила их в основной текст:
«Уверяю, это не ново…Вы дитя, синьор Казанова…»«На Исакьевской ровно в шесть…»«Как-нибудь побредем по мраку,Мы отсюда еще в “Собаку”…»«Вы отсюда куда?» –«Бог весть!»Санчо Пансы и Дон-КихотыИ, увы, содомские Лоты 13Смертоносный пробуют сок,Афродиты возникли из пены,Шевельнулись в стекле Елены,И безумья близится срок.И опять из Фонтанного грота,Где любовная стонет дремота,Через призрачные воротаИ мохнатый и рыжий кто-тоКозлоногую приволок.Всех наряднее и всех выше,Хоть не видит она и не слышит –Не клянет, не молит, не дышит,Голова madame de Lamballe,А смиренница и красотка,Ты, что козью пляшешь чечетку,Снова гулишь томно и кротко:«Que me veut mon Prince Carnaval?»[100]И в то же время в глубина залы, сцены, ада или на вершине гетевского Брокена появляется Она же (а может быть – ее тень):
Как копытца, топочут сапожки,Как бубенчик, звенят сережки,В бледных локонах злые рожки,Окаянной пляской пьяна, –Словно с вазы чернофигурнойПрибежала к волне лазурнойТак парадно обнажена.А за ней в шинели и в каскеТы, вошедший сюда без маски,Ты, Иванушка древней сказки,Что тебя сегодня томит?Сколько горечи в каждом слове,Сколько мрака в твоей любови,И зачем эта струйка кровиБередит лепесток ланит? Иль того ты видишь у своих колен,Кто для белой смерти твой покинул плен? 1913
Спальня Героини. Горит восковая свеча. Над кроватью три портрета хозяйки дома в ролях. Справа она – Козлоногая, посредине – Путаница, слева – портрет в тени. Одним кажется, что это Коломбина, другим – Донна Анна (из «Шагов Командора»). За мансардным окном
