обстоятельство, что бороды у него действительно нет и что он нагружен как слон в экспедиции. В одной руке у него болталась невероятных размеров пугающе пестрая дорожная сумка, в другой — сумка поменьше. Под мышкой справа — огромная коричневая папка, а под мышкой слева — спиннинг. Над беретом гостя возвышалась башня из уложенных на рюкзак пакетов, и, словно антенна или флагшток, над всем торчало привязанное к рюкзаку удилище. А на груди скрещивались ремни висевшего справа фотоаппарата и объемистой полевой сумки, висевшей слева.
— Только б мне догадаться, что еще за проклятая белая штуковина висит у него на шее! — пробормотал Одноглазый Сильвер и зажмурил свой единственный глаз. — Похоже, будто лебяжий пух, да только к чему — чтоб меня черти съели, — посреди жаркого лета носить его под рубашкой?! — тон его был довольно ироничен.
— Одноглазый Сильвер, — сказала Катрианна. — Может быть, ты хочешь сказать, что это вовсе не твой друг и товарищ по пиратским набегам, Косолапый Джек?
— Разве я этого еще не сказал? — удивленно отозвался пират. — Ну, тогда могу повторить. Кто бы ни был этот господин, он никак не старина Косолапый Джек. Это уж никак! — Он был глубоко разочарован.
— А вдруг ты уронил не тот нож, Одноглазый Сильвер? — посочувствовала пирату Катрианна, но за этим сочувствием слышалась капелька злорадства. Во всяком случае, страшный пират заворчал и насупил брови.
— Катрианна! — сказал он мрачно. — Катрианна, слушай и мотай на ус: этих женщин мы похитим!
— Ог-р-рабим, забер-р-рем, похитим! — оживился попугай.
— Похитим и обменяем на золото! — страшный пират страшным взглядом уставился на Катрианну. — А золото обменяем на ром!
— На р-р-ром, чер-р-рти и пр-р-реисподняя! — ликовал попугай Плинт, взмахивая крыльями. Страшный пират и его попугай захохотали ужасным смехом, и хмурое настроение Одноглазого Сильвера как рукой сняло.
Он распустил узел галстука и энергично сдвинул пиратскую шляпу на затылок. К сердцу Катрианны подступил холодок — она поняла: никакие уговоры не заставят пирата отказаться от ужасного плана.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Приезжие подошли к воротам Прибрежной усадьбы. Теперь Одноглазому Сильверу и без подзорной трубы было видно, что к висевшей на шее господина белой штуковине был приделан пуп ее владельца.
Следовательно, этой штуковиной был белый живот господина, из-под расстегнутой рубашки любовавшийся летним миром. Нетронутое солнцем, белоснежное пузо! Ничего более противоестественного еще не видывали на открытом ветрам и солнцу острове Фельсланде.
— Насколько я понимает, — сказал белопузый господин, — я, а также мой попутчики достигли ворот Прибрежной усадьба острова Фельсланд?
— Вы необыкновенно проницательны! — согласился Одноглазый Сильвер, и в его глазах промелькнул огонек иронии.
— Я, думаю, не ошибаюсь, сказав, что передо мной хозяин собственной персоной? — спросил господин.
— В этом, по крайней мере, вы не ошибаетесь! — согласился пират.
— Я взглянул на хозяина только — и признал в нем морского волка, — проявил господин кое-какое умение рифмовать, и весь облик его говорил, насколько он доволен этим своим умением.
Одноглазый Сильвер не оценил усилий собеседника.
— Возможно, — подтвердил он безразлично.
Господин разглядывал страшного пирата с каким-то необъяснимым удовлетворением. Его лицо буквально сияло, и он решил даже слегка подшутить.
— Я не чрезмерно романтичен, — сказал он. — Но если бы мне вдруг сообщили, что я делю кров… с пиратом, я бы не слишком был удивлен!
— Все возможно, — холодно произнес пират. — Только вот если меня кто-нибудь спросил, с кем я имею честь..?
