— Ты, к слову, совсем ничего не весишь. Легкий, как пушинка. Охотник… Ветром тебя, что ли, сдуло в тот овраг? Не удивлюсь, если так. Тебе надо бы что-нибудь сделать со своим рационом. Больше кушать, проще говоря.

Нга-Лог дёргает ухом.

— Но руки у тебя сильные. Думаю, в схватке с одним волком даже без копья у тебя был бы шанс победить. А для нас, наблюдателей, была бы огромная польза: посмотрели бы, как поменялась или не поменялась бы иерархия в вашем племени, если бы ты приволок тушу убитого волка и бросил её к ногам вожака. Или к ногам прекрасной дамы? О, она сразу бы, наплевав на приличия, повисла бы у тебя на шее, поверь. А ваш занудный и неприятный вожак от зависти пошёл бы и утопился в болоте. Ха-ха…

Шаман смеётся, но не над Нга-Логом, а над чем-то сторонним. Внезапно — они, должно быть, переходят ещё одну границу — по бокам тропы вспыхивают круглые жёлтые огни. Они венчают собой длинные, похожие на воткнутые в землю копья палки. Колдовство шамана, понимает Нга-Лог. И ещё думает, что это очень красиво.

— Я был бы рад, но не могу, — говорит шаман, шагая по опавшей хвое. Под ногами у него колеблется их сдвоенная тень: причудливое существо с горбом. — Показать тебе то, что за дверью. За дверью отсюда туда, то есть к нам. Как бы отреагировал обитатель дикого леса на наши каменные дома, автомобили, дороги? Я полагаю, что недружелюбно. И вот в чём вся соль: это ведь ваше, хвостатые, прошлое. Или некое подобие его. Но что должно было здесь когда-то случиться, чтобы вы теперь вот так, в мохнатых шкурах и с копьями наперевес, крались в сыром лесу, охотились, дрались и умирали… Я только не знаю, потеряли ли вы или приобрели. А ты?

Нга-Лог кивает. Шаман снова треплет его по плечу.

— Вежливый.

Среди деревьев впереди теперь светлеет что-то, похожее на небесный дым, только более плотный и чёткий. Или на стену огромной хижины? Нга- Лог всматривается, недоумевая, с кого сняли такую странную шкуру и на какой толщины прутья — стволы — её натянули. Шаман, должно быть, ощущает его удивление.

— Таких высоких странных стен ты ведь ещё не видел, верно? Это мобильные бетонные блоки. Ограда, забор. Защита. А то бегают по лесу твари наподобие тех, от кого я тебя отбил — поневоле нужна крепость.

Тропа ведёт прямо к тому, что Нга-Лог назвал бы пологом, скрывающим вход в хижину. Более тёмный по цвету, он расходится сам по себе, словно бы отползая вбок, когда шаман проводит рукой перед маленьким углублением в серой стене. Нга-Лог благоговейно смотрит.

— Ворота. Автоматические, каждый новый смотрящий настраивает компьютер на считывание рисунка своей ладони… вернее, обеих ладоней: вдруг, хе-хе, одну руку кто-нибудь отгрызёт. А ещё можно дополнительно настроить на сетчатку глаз — вернее, нужно, но мне было лень. Никому не говори, ладно? А наверху, по углам от ворот — камеры. Если хочешь, помаши лапой. Там — бездельники из Центра, они будут рады.

Шаман проходит внутрь, и полог опускается, отсекая бор и его обитателей. Здесь пахнет уже по-другому: теплом, едой, безопасностью, чем-то незнакомым, шаманским — словно бы горелым колючником, тонкой сладостью, мокрым камнем. На палках всюду так же горят жёлтые огни. Под навесами — нга делают похожие, когда приходят дожди, чтобы те не заливали припасы — лежат груды смутного и бесформенного. Утоптанная тропинка ведет дальше, к хижине. Нга-Лог оглядывается. Это серое, непонятное оказалось чем-то вроде изгороди.

— Милости прошу к моему шалашу. Скромное жилище, знаю…

У хижины, которая как хижина и вовсе не выглядит — что-то низкое, твердо очерченное, длинное, со многими прорезями в стенах и не из шкур (Нга-Лог принюхался — из дерева), нет никакого негасимого очага. Полог при входе поднимается и опускается так же. Вспыхивает пламя — наверху, над головой, оно прячется в округлых гнёздах. Много света, много запахов, больше, чем снаружи, они наваливаются со всех сторон и почти оглушают, отчего Нга-Лог жмурится и цепляется за шкуры шамана. Неизвестно откуда взявшийся ветер, сначала жаркий, потом холодный, обдаёт с головы до ног.

— Небольшая дезинфекция. Не трусь. Сейчас в санблок — и лечиться.

Нга-Лог жмурится всю дорогу. Слишком ярко, непривычно, слишком жарко после прохлады ночи. Шаман снова проводит рукой, и свет притухает наполовину. Они вдвоём проходят мимо нескольких пологов: за одним из них что-то пищит и побрякивает, в другом гудит, как рой медоносов, из третьего вкусно пахнет.

— Дома не кормят? Эй…

Шаман смеётся, когда Нга-Лог тянется носом за запахом.

Он заносит Нга-Лога куда-то, где шкуры на стенах белым-белы, и усаживает на узкую лежанку. Показывает жестом — сиди смирно. Нга-Лог кивает и осторожно щупает ногу. Шаман отворачивается и шуршит в очередном углублении в стене. В его руках появляются палочки, длинные полосы, похожие на плетёные из лозы шнуры, такие же белые, как стены, куски шкур, прозрачные, словно вода, мешочки и камешки. Много звякающего, странного, терпко пахнущего, несомненно имеющего отношение к колдовской тайне. Шаман раскладывает всё это на невысоком сером плоском камне и тихо бормочет что-то себе под нос. Нга-Лог мнёт лежанку рукой: мягко. Примолкшая было нога вновь начинает гореть.

Последним в стенном углублении шаман находит светлый, словно бы высушенный лист неизвестного растения и тонкую щепку, которая вдруг громко щёлкает. Такой звук издают воины, отталкиваясь языком от нёба, когда сходятся в схватке с себе подобными, потому что это предупреждение о том,